Скрывать дальше не имело смысла.
— Эарендил, — со вздохом сказал я. — Эарендил Гэмджи.
Келеборн кивнул так, будто оправдались все его догадки и предчувствия. Он снял с плеча свой ягдташ и надел на меня. Сжал в руке фиал — и весь засветился таким же белым светом. И стал королем королей: величественным, вечно-юным и — нездешним.
— Прощай, Мой Друг! — сказал он, повернулся и пошел прямо на Запад. Я смотрел ему вслед, как он идет живой звездой по Пеленнорским полям, удаляется, становится меньше и меньше, — вот-вот высокая фигура скроется за горизонтом. Но он все шел и шел и не скрывался, а потом я понял, что земля-то круглая, а он идет по прямому лучу, — туда, в Валинор. Свет слился в точку и вдруг затерялся среди высыпавших звезд: я не заметил, как стемнело.
Слухи в Минас Тирит распространяются мгновенно, поэтому я еще не успел дойти до телефонной будки, как из ворот выскочили Трофи и Оле, а за ними лично его королевское величество. Следом набежало еще очень много всякого народу, но для меня это уже не имело значения. Ничего никому я не стал объяснять. Оле только посмотрел на меня, щелкнул пальцами — подбежали «мальчики» из секьюрити, взяли мое барахло и потащили в город. Ягдташ я не отдал, хотя он бил меня по лодыжкам. Трофи что-то сказал королю, тот кивнул и шел молча. Дрессированный он у них, с удивлением подумал я.
Надо сказать, что королю был двадцать один год, и на престоле он был три месяца, — с тех пор, как его отец заявил, что на всю жизнь насиделся в тронном зале, и переехал с супругой в Эрегион. Юное величество было личностью весьма многообещающей. Остальные царственные дети были розданы по дорогим школам и колледжам (ох и не завидую я этим учебным заведениям!) Поэтому ширские раздолбаи пришлись ко двору в самом прямом смысле: их возраст и наклонности вполне соответствовали Арамировым.
Все барахло сгрузили у Оле, король отпустил, чтоб не сказать «выгнал», охрану, потом все трое подступили ко мне и хором сказали:
— А теперь рассказывай!
Я спросил позволения сесть, получил таковое и сел. Остальные угнездились без разговоров. После этого я вкратце изложил все, что со мной произошло. Дружки мои пихались локтями, ржали и повизгивали. Арамир, сидевший в низком хоббитском кресле, слушал с каким-то знакомым выражением и кивал. И когда он усмехнулся по поводу старта «Мумак-трофи», я вдруг понял, что он похож на Келеборна, несмотря на доставшиеся от матери черные кудри и темно-серые глаза. Все-таки это был потомок великого рода.
Потомок, выслушав все до конца, сидел и задумчиво загибал пальцы, что-то считая. Затем он оглядел нас, воодушевился тем самым воодушевлением, которого так боялся Оле, и сказал:
— А не вызвать ли мне эту сволочь на дуэль? Все-таки он оскорбил моего… э… пра-пра-пра… опять сбился…
Мы замахали на него руками, но остановить Арамира было непросто. Трофи что-то сообразил и начал коварную речь:
— Не говоря уже о том, что упомянутый деятель культурного бизнеса скорее всего не имеет дворянского звания, вам не следует защищать честь своего родственника: во-первых, это уже сделал господин Гэмджи, а во-вторых, вы гораздо более высокородны, чем Келеборн Мудрый, и надо еще посмотреть в архивах, имеете ли вы право на защиту чести худородного вассала…
Арамир от такой наглости застыл с открытым ртом, и я, видя, что дуэль состоится прямо сейчас, и не с «дунаданцем», а с советником по культуре, встрял:
— Кстати, Трофи, Келеборн завещал тебе адресок: Гавани, Морская, 13. Это хижина Кирдана Корабела, ключ под ковриком…
Трофи исчез, как будто надел Кольцо. Король, потеряв из виду объект, успокоился, и я предложил сделать перерыв. Что и было сделано.
После ужина решили обсудить, пока нету Трофи, стоит ли продолжать такую «культурную» деятельность, как экскурсия ЗКС. Главный запретитель отсутствовал, и мы быстро пришли к выводу, что никого трогать и ничего менять не будем: даже Келеборн считал, что это полезно для познания добра и зла. Так и записали в постановлении, которое потом подсунули в Трофину папку. Иначе это будет охота на ведьм, важно сказал Оле. Арамир опять воодушевился, решив, что это экскурсионный аттракцион. Мы подавили его, и Оле обещал в следующем году свозить его на эту экскурсию инкогнито, «если в течение года не науправляете лишнего».
Брендибак появился ровно через сутки. Оказалось, он захватил королевский самолет и налетел в Гавани. Там он вывернул наизнанку домишко на рабочей окраине, приволок тот самый баул, набитый каким-то окаменелым барахлом, и сел его классифицировать.
Тут я вспомнил кое-что еще.
— Трофи, — сказал я, — он посылал факс об отставке.
Трофи посмотрел на меня отсутствующим взглядом и продолжил свои занятия. Постепенно его движения замедлились, и вдруг он подскочил и заорал:
— Кирдан?!
— Келеборн, — холодно ответил я.
— Что? Когда?! — вцепился он мне в воротник.
— С месяц тому, я полагаю.
Трофи опять исчез — видимо, в канцелярию.
Тут после какой-то заседанки ввалились Оле и король. Тук позвонил насчет ужина. Но еще до официанта прискакал Трофи, размахивая бумагой. Это был тот самый факс. На листке была размашисто написана фраза на Синдарине.
Арамир отнял листочек, с интересом прочел написанное, завизировал и вдруг, повернувшись ко мне, спросил:
— Сэр, а ведь у вас тоже кое-что осталось от Келеборна? Я, собственно, имею в виду сумку, которая висела у вас на шее.
— А с чего вы взяли, что это его сумка? — притворился я дурачком.
— Прежде всего на это наводит длина ремня и то, что вы никому ее не отдавали, — спокойно и нахально заявил Арамир.
Я восхитился: качества Тельконтара тоже сохранились в достойном наследнике. Фиг с вами, подумал я.
— Вы правы. Сейчас принесу и покажу.
Я смотался в соседние покои, выкопал ягдташ из глубины чемодана и вернулся. Трофи аж дрожал от нетерпения и жадности. Я очистил часть стола и выложил:
корону из золотых листьев,
моток веревки из серебристого волокна,
тонкий хлыст,
туго свернутый плащ с застежкой в виде малахитового листка,
флакон ацелас, который я сам туда и положил,
восковой памятник мне
и горсть золотых и серебряных мелочей — наверное, драгоценности лориэнской короны.
Мы вчетвером сидели и глядели на эти предметы.
Арамир тронул пальцем венец и вопросительно посмотрел на меня.
— Нет, — решительно сказал я. — Завещаю, несомненно, вам.
Король еще посмотрел, понял, что я действительно отдам корону только через свой труп, и унялся. Остальное его не слишком заинтересовало. Оле перебирал блестящие вещички. Просмотрев их, он сказал:
— Госбюджет на ближайшее десятилетие. А так — для матомария.
Трофи же уставился на воск. Он не касался статуэтки, а когда Арамир потянулся за ней, чуть не съездил королю по рукам. Тот их сразу отдернул и спросил:
— А это что, он делал?
