Род занятий: — Старатель.
Соцпроисхождение: — Сын рабочего, имущества не имеет.
Соцположение: а) До революции рабочий приисков Бодайбо, Амура, Охотска и прииска Сарала, Енисейской губернии.
б) После революции рабочий приисков Алдана с лета 1925 года.
Состав семьи: — Женат, жена Парфёнова Лукерья Степановна, тунгуска-охотница, кочует по тайге. Имеют двоих детей.
Образование: — Самоучка.
Партийность в прошлом и настоящем: Состоит членом ВКП(б) с 1925 года в Незаметнинской парторганизации.
Судимость: — Не судим. При Колчаке сидел девять месяцев в тюрьме, как пленный красный партизан. Приговаривался к расстрелу и находился в „эшелоне смерти“ вместе с Бертиным Вольдемаром.
Парфёнов Игнатий Федотович, предупреждённый о привлечении за ложные показания, по существу дела на предложенные вопросы показал:
Вопрос: Расскажите, товарищ Парфёнов, что вы знаете из биографии гражданина Ващенко Мирона, работающего председателем Ороченского поссовета?
Ответ: Я был арестован в больном состоянии японцами на Зее и направлен под следствие на Красную речку, где в то время проводились массовые расстрелы белыми карателями. Угодил в „эшелон смерти“ по причине отказа назвать место нахождения партизанского отряда.
Вольдемар Бертин спас меня и ещё троих товарищей за выкуп, данный якутом Ивановым, нас перевели в тюрьму. Но там случился повальный тиф, а мы были переведены в военные казармы. И в это время надзирателем там служил Ващенко Мирон Иванович, тот самый, который, в настоящее время, председательствует в поссовете.
Этот колчаковский надзиратель тюремный бил нещадно прикладами нашего брата куда попадя, не дозволял разговаривать меж собой, отбирал ценные вещи у вновь прибывших.
Помню, один раз заключённые партизаны и красноармейцы, чтобы не помереть с голоду, получили с воли и собрали со всех более двух тыщ рублей, отдали Ващенко Мирону, чтобы он купил продуктов.
Надзиратель забрал деньги и бесследно с ними куда-то скрылся, больше мы его не видели. Многие опосля скрючились и померли от голода. Он подло обобрал нас и способствовал этим смертям. Такая сволочь достойна только одного — расстрела!
А он представляет у нас Советскую власть, да ещё норовит пробраться в партию. Отпустил бороду, голову бреет кажний день, думал, не признают, а вот, фамилию сменить не догадался…»
Молоденький следователь закончил писать и сказал:
— Я сейчас вам устрою очную ставку в присутствии понятых, и вы ещё раз, при них, повторите свои показания. Подождите пока во дворе.
Игнатий вышел, всё ещё кипя от раздражения и ненависти к Ващенко. Он вспомнил, как испугался бывший надзиратель, когда пришли за ним…
Скоро Парфёнова снова вызвали к следователю. Ващенко сидел у стола.
— Товарищ Парфёнов, — обратился к Игнатию следователь, — повторите свои показания и расскажите в присутствии понятых, откуда вы знаете этого человека.
— Что без толку говорить, у вас всё записано. Можете связаться с Бертиным в Якутске и только назовите ему фамилию — Ващенко, он вам обскажет не хуже меня, кем этот гад был. Враг этот человек, хитрый и уживчивый, вот что скажу.
— Всё же, повторите, это нужно для следствия.
Игнатий рассказал опять, где и когда видел Ващенко. Тот отпирался, вилял, всё отрицал, грозился пожаловаться на следователя, который поверил сумасшедшему старателю.
Но, припёртый неопровержимыми фактами, наконец, Ващенко сдался. Когда Игнатий собрался уходить, то бывший надзиратель отчётливо проговорил:
— Мало я вас извёл в ту пору, наука будет дураку… надо было бы всех под корень. Вот, в чём каюсь! — Вскочил, хотел ударить табуретом отвернувшегося к двери Парфёнова.
Следователь успел подмять арестованного. А у Игнатия ещё долго стоял в ушах сверлящий крик: «Су-у-у-у-ки-и, ну, погодите! Придёт наш час, уж тогда пощады не ждите!»
Угрюмо насупившись, Парфёнов вышагивал домой. Нет, зря он радовался, что борьба закончилась. Много ещё таится вражьей нечисти, не один Ващенко ждёт крушения Советской власти и дня расправы.
«Когда же это всё кончится, Гос-с-споди-и, — прошептал старатель, — когда придёт покой, устал я, устал от смертей и крови…»
Шла незримая борьба, ежечасная, непримиримая и беспощадная. Пробирались скрытыми тропами контрабандисты. В Якутии ещё действовали многочисленные банды, доставлялось из Японии и Америки оружие.
В начале двадцать восьмого года в Якутию, по решению ВЦИКа, была направлена специальная правительственная комиссия для оказания помощи автономной республике в политическом, хозяйственном и культурном строительстве, а самое важное — для окончательной ликвидации контрреволюции.
Возглавил её — Пузицкий, ближайший соратник Дзержинского; правительство СССР было обеспокоено из-за действующих на глухих пространствах Якутии банд.
Обстановка требовала решительных мер. На Колыме, в Охотской тайге и даже вблизи Якутска бывшие купцы, тойоны и недобитые попеляевцы серьёзно готовились поднять мятеж, захватить власть, а затем призвать на помощь иностранные державы.
В короткий срок были погашены многие очаги контрреволюции и выявлено немало главарей белого подполья. Кадровый военный, американский шпион Шмидт создал широкую агентурную сеть по всей Якутии: его люди ожидали сигнала, чтобы поднять восстание.
Но, в самый канун мятежа, Шмидт и ядро его штаба были арестованы чекистами. Они захватили много документов, благодаря которым, остальных заговорщиков взять было не так уж трудно.
Оперативный сектор ГПУ установил, что одну из групп контрабандистов возглавлял старый китаец по кличке дядя Гриша. Он развернул большую работу по завозу на прииски опия, его продаже и отправке золота тайными тропами в Манчжурию.
Поставщиками наркотиков на Алдан являлись крупный контрабандист с дореволюционным стажем — некий Кистов и его брат.
По заданию дяди Гриши, они ездили по разным городам СССР с целью приобретения наркотиков и, как потом выяснилось, попутно собирали сведения оборонного значения: знакомились в поездах с военными, бывали вблизи крупных заводов, интересовались численностью и вооружением частей Красной Армии.
Дядя Гриша имел, кроме Кистовых, ещё свою агентуру по переправке золота за границу. Удалось установить его связи с японским консульством во Владивостоке.
Сам дядя Гриша находился в России с 1917 года, много раз нелегально переходил границу. На приисках Алдана содержал тайные притоны, где процветала картёжная игра, сонная лотерея, опиумокурение, нелегальный постоялый двор для контрабандистов-восточников, не имеющих никаких документов.
При аресте матёрого преступника, у него было найдено около пуда золота и шесть фунтов морфия.
Братьев Кистовых взяли в Иркутске с большим количеством денег в совзнаках и с четырьмя фунтами золотого песка.
12
