кроме того, политическая обстановка стала такой сложной, что нам пришлось стремительно покинуть нашу деревушку. Абакум поехал с нами, он ведь поклялся Малоране защищать Драгомиру. И хотя она давно стала взрослой женщиной и матерью, он все равно держал слово. Нам было очень сложно выехать из СССР, шла холодная война… Сбежать за границу можно было лишь с риском для жизни… Твоя бабушка с Абакумом тогда изрядно попользовались своими умениями, нам это очень помогло. Но мне кажется, без Леомидо у нас ничего бы не вышло. Тогда он со своим оркестром был в мировом турне и во время его гастролей в Санкт-Петербурге — тогда этот город назывался Ленинград — нам удалось тайно покинуть Россию.
— А каким образом? — рассказ отца захватил Оксу.
— Представь себе, он выдал нас за своих музыкантов. Это было ужасно рискованно, он мог все потерять. Даже жизнь. Труднее всего было найти выход со мной. Ну как можно было объяснить присутствие в оркестре восьмилетнего ребенка? А очень просто: всего лишь пожертвовав виолончелью и спрятав меня в ее футляре! Перед вылетом за границу спецслужбы внимательно осматривали футляры контрабасов, в которых можно спрятать взрослого человека, но, к счастью, футлярам от виолончели они уделяли куда меньше внимания. Должен тебе сказать, благодаря Леомидо мы легко отделались. Он стал весьма хорошо вписавшимся в реальную жизнь Беглецом…
— Но и вы тоже! — заметила Окса.
— Да, мы тоже. Хотя поначалу мы жили в весьма своеобразном окружении. Первые восемь лет жизни вокруг меня были только такие люди, как твоя бабушка и Абакум, которые никогда не скрывали своего могущества, так же как мой отец, дед и прадед, бывшие очень сильными шаманами… Прибавь к этому относительно изолированное существование в далекой сибирской деревушке, и ты поймешь, какое у меня было представление о мире!
Для меня родная деревня была всем, это была чудесная жизнь! Хотел бы я, чтобы это длилось вечно… Потому что то, что я потом узнал о людях, меня совсем не порадовало. Должен тебе сказать, что моя адаптация к внешнему миру проходила трудно. А бабушке с Абакумом было еще хуже! Они-то прожили в глухой глубинке двадцать один год! Но, несмотря ни на что, они все преодолели, чем я не устаю восхищаться, и вписались в этот новый мир с удивительной легкостью. Но я-то знаю, каких внутренних сил им это стоило. Думаю, Леомидо быстрее других понял, что необходимо покинуть наш маленький коллектив, если он хочет прижиться Во-Вне. Он быстро расстался с надеждой вернуться в Эдефию, в отличие от твоей бабушки и Абакума, которые, в некотором смысле, продолжали существовать, как прежде. Правда, при температуре градусов на тридцать ниже…
Мы трое жили как бы в другом мире: магия, необычные способности и наши существа были постоянной частью нашей повседневной жизни, деревенские нас принимали такими, как есть, и уважали. Все было нормально! Я лично считал, что весь мир такой же, как вокруг нас. Но едва мы покинули это место, пришлось быть предельно внимательными, а самое главное — научиться притворяться. Я ведь представления не имел, как живут обычные Внешники…
— Ты никогда не видел нормальных людей? — перебила Окса. — Э-э… Прости, папа, я не имела в виду, что ты не нормальный…
— Я понял, не переживай. Говоря о «нормальных Внешниках» я подразумеваю тех, кто не мог принять наше отличие. С тех пор наши способности стали тайной, которую нужно было хранить во что бы то ни стало. Впрочем, я быстро это усвоил на собственном опыте…
— Как это? — снова перебила его Окса.
— Леомидо помог нам обосноваться в маленькой тихой швейцарской деревушке в горах. Драгомира быстро записала меня в школу…
— Тогда ты впервые шел в школу?
— Нет, у нас в сибирской деревне школа была. Да и родители меня многому научили.
— А… как ты решил проблему с языком? Ты ведь говорил по-русски, да?
— А, узнаю практичный ум своей дочки! Действительно, я говорил по-русски, это мой родной язык. А также французский, английский, немецкий, китайский, испанский, шведский…
— ЧТО?! Издеваешься, пап? — выпучила глаза Окса.
— Вовсе нет. Все мы, Внутренники, обладаем даром Полилингвы.
— Это еще что такое?
— Способность в считаные часы обучаться и в совершенстве говорить на языке страны пребывания. Своего рода сверхбыстрое языковое погружение, если угодно. В Эдефии об этом даре никто даже не подозревал, но те, кто ее покинул, быстро его у себя обнаружили и тут же применили на практике, как ты понимаешь. Должен признаться, это умение весьма поспособствовало нашему быстрому слиянию с местным населением. Может, ты заметила, что у Леомидо и Мерседики нет ни малейшего акцента, хотя они никогда не жили во Франции — и языка тем более не учили… Однако, проведя с нами всего несколько часов, они заговорили на французском, как мы с тобой. Или русском, как бабушка с Абакумом. Или на финском с Тугдуалом. Это и есть Полилингва!
— Значит, я скоро буду говорить по-английски, как королева Англии? — с надеждой спросила Окса.
— Возможно, — улыбнулся отец.
— Класс! Буду получать зашибенные оценки! Но ты мне не рассказал, что же произошло в Швейцарии.
— О, в Швейцарии…
Павел надолго задумался, потом продолжил:
— Это было ужасно… Я постоянно был в напряжении, следя за тем, чтобы не сорваться… Но через несколько дней природа взяла свое.
Отец замолчал, явно взволнованный воспоминаниями.
— И что было дальше, пап? Что случилось? — нетерпеливо затормошила его Окса.
— Случилась сущая катастрофа. Я слегка развлекся Магнито у булочницы, которую терпеть не мог.
— Зачем ты это сделал?
— От злости, Окса. От злости. Тебе ведь это хорошо знакомо, а? — как бы между делом бросил отец. — Та женщина не отличалась хорошим отношением к иностранцам и имела несчастье отпустить одно замечание, которое сильно меня задело. Все батоны в булочной взлетели как ракеты и размазались по потолку, а пирожные посыпались на эту мерзкую булочницу как бомбы. Она не поняла, что произошло, но на следующий день за нами приехал Леомидо, и из-за моей выходки нам пришлось срочно покинуть Швейцарию.
— Как семье Тугдуала, — заметила Окса, — и нам, верно?
— Почему ты это говоришь? — поразился отец.
— Нам пришлось покинуть Францию, — продолжила Окса, не удержавшись. Сердце ее бешено колотилось. — Мы бежали из-за того журналиста, которого убили.
Павел Поллок провел ладонью по лицу. Белый, как простыня, он уставился на дочь, потом закрыл глаза и глубоко вздохнул.
27. Некоторые прояснения
— Этот журналист, Питер Картер… Он ведь умер из-за нас, да? — не отставала Окса.
Увидев, в какое состояние пришел отец из-за этого вопроса, ей стало немного стыдно. Но желание узнать было куда сильней любых угрызений совести…
Павел с обреченным видом уронил:
— Да… Питер Картер умер из-за нас.
— Но это же чудовищно! — воскликнула Окса, с ужасом глядя на него. — Почему? Кто это сделал? Кто из нас?
Павел Поллок отшатнулся.
— Кто из нас? Почему ты задаешь такой вопрос, Окса? — поразился он. — И вообще, откуда тебе об
