в нем в предыдущие встречи. Она даже заметила в его взгляде оттенок тревоги…
— Ты… Ты хорошо себя чувствуешь, Тугдуал?
— Ты имеешь в виду мой острый параноидальный психоз и хроническую болезнь? — насмешливо уточнил парень. — Ну что ж, веришь или нет, но мне гораздо лучше. Я, конечно, дал Абакуму прикурить, но он единственный, кто сумел меня понять. Нет, этот человек определенно гений…
Когда Абакум позвал Оксу и Тугдуала на ужин, то оказалось, что в огромном помещении внизу царит необычное оживление.
Геториг играл в настольный футбол с Пластикокеткой! Вокруг них толпились болельщики в составе одного Простофили, шести Лягв, двух Вещуний и одного Кульбу-Горлана, и все пребывали в весьма возбужденном состоянии. Кроме Абакума, который преспокойно занимался готовкой, явно привычный к шуму, устраиваемому его существами.
Вокруг чародея летали кухонные принадлежности: веничек для взбивания яиц, деревянные ложки и ножи для масла, которые запрыгивали ему в руку по мере необходимости.
Но царившее на кухне веселье разделяли не все: стоявшая на столе рядом с хозяином Горанова-мать причитала:
— Ни за что не поверю, что тут не хотят моей смерти! Ни за что не поверю! Что это за шум? Восстание? Революция? Кровавая бойня?
— Да нет, Горанова, нет… — беспечно отвечал ей Абакум, в то время как косточка авокадо, приготовлением которого он занимался, взлетела над его головой, чтобы приземлиться в ведре для отходов.
Окса с Тугдуалом весело за ним наблюдали: мужчина-фей на кухне — на это стоило посмотреть!
— На! Вот тебе, Пластикокетка-ранетка! — вдруг завопил Геториг.
Еще больше всклокоченный, чем обычно, маленький косматый монстрик активно работал ручками настольного мини-футбола.
Окса с Тугдуалом, заинтересовавшись, подошли ближе. Партия была в самом разгаре…
— Знаешь, что она тебе говорит, эта ранетка, хулиган ты эдакий? — заявила возмущенная Пластикокетка, азартно дергая за ручки.
— А ранетки ведь растут в теплых странах, да? — воскликнули Вещуньи, замотанные в маленькие кашне из пестрого мохера.
— Ой, какие у вас красивые кашне! — заметила Окса.
— Наклювники, будьте любезны! Это Хозяин их для нас связал в рамках плана «Сильные холода», — уточнила одна из Вещуний. — В ожидании переезда в более теплые края…
Беседу о климатических условиях существования Вещуний перебили вопли Геторига, только что забившего гол. Лягвы радостно захлопали крылышками, а Кульбу-горлан, подражая футбольным фанатам, громко затрубил.
— Ну? — поинтересовался Геториг. — Так кто из нас лучший? Я тебя спрашиваю, Пластикокетка, вся из себя пипетка?
— Ой, да shut up уже, поэт недоделанный!
— Геториг вбил себе в голову заняться рифмами, — пояснил с кухни Абакум. — Не судите строго, он только начал.
— А, теперь понятно! — рассмеялась Окса.
Простофиля, вдохновленный этим ответом, подошел к девочке с еще более неуверенным видом, чем обычно.
— А! Так, значит, вы что-то в этом понимаете, да? А я нет…
— Эй, Простофиля! — прокаркал Геториг. — Когда ты что-то поймешь, летом снег пойдет!
— Ой, нет! Не накликайте несчастье! — всполошились Вещуньи, стуча зубами.
Но Простофиля, явно в ударе, продолжил свои неторопливые рассуждения, не обращая внимания на комментарии соседей:
— Я совершенно ничего не понимаю в этой игре. Как вы ее там называете? Игра в ранетки?
— Нет, это мини-футбол, — объяснила Окса, вежливо сдерживая смех. — Это очень просто. Есть две команды, синяя и красная. Задача — забить мячик в ворота противника. Выигрывает тот, кто больше забьет.
Простофиля на какое-то время замер, будто переваривая услышанное.
— Как-то все это сложно… А для чего надевать связанный Хозяином наклювник, чтобы играть? И можно мне один?
— Эй! Да тебе скорее нужен на… балдашник! — загоготал Геториг. — Ха-ха! На… балдашник для Простофили!
Окса отвернулась к Тугдуалу, чтобы скрыть приступ хохота и в поисках поддержки. Но парень, улыбаясь, лишь ей подмигнул.
Горанова же в это время продолжала громко жаловаться на перемены и на то, что весь этот шум действует на ее слабые нервы. Геториг же с Пластикокеткой жульничали, как могли, чтобы выиграть партию.
— Я с тебя скальп сниму, если ты do it again! — заорала Пластикокетка. — Запрещено хватать шарик и класть прямо в goal!
— Да наплевал я на твои угрозы! — покатился со смеху Геториг. — Ха-ха! Пластикокетка — табуретка!
— О! Никогда прежде не замечал, какая густая шевелюра у этого существа, как странно… — заметил Простофиля с таким простодушием, что Окса просто покатилась со смеху. — Эта игра очень забавная, да? — добавил он, видя как по щекам Оксы текут слезы.
— Полный цирк! — Тугдуал держался за живот от смеха. — Они все тут чокнутые…
— Так, народец! — вмешался Абакум, стараясь сохранять серьезность. — Сейчас мы будем есть! На сегодня сражение в мини-футбол закончено!
Все существа покорно потопали наверх, продолжая активно переругиваться, кроме Простофили, который с совершенным недоумением взирал на Оксу своими большими выпуклыми глазами.
— Я вас уже где-то видел… — пробормотал он.
— Я тебя тоже, Простофиля. Я тебя тоже… — с трудом прохрюкала девочка.
Не сводя с Оксы глаз, Простофиля устроился возле камина и погрузился в глубины своих заторможенных мозгов. А Юная Лучезарная неподалеку от него наслаждалась прелестью этого вечера, отлично понимая, что не только великолепный ужин был причиной ее прекрасного настроения. Что-то с ней произошло. Что-то совершенно неожиданное.
Окса поискала взглядом глаза Тугдуала, дабы убедиться в этом, хотя точно знала, что не ошибается.
Юноша склонился над своей тарелкой, на губах его играла легкая улыбка. Он некоторое время не поднимал головы, испытывая терпение Оксы. А потом внезапно поднял и уставился прямо ей в глаза.
Окса, вздрогнув, покраснела, придя в полное смятение, но ухитрилась выдержать этот визуальный контакт, равного по напряженности которому не испытывала никогда в жизни. И сердце у нее зашлось. Всерьез…
58. Тревога!
Когда в воскресение вечером они вернулись на Бигтоу-сквер, Окса и Абакум мгновенно заметили мигалку «скорой помощи» перед фасадом дома Поллоков. Окса в панике выскочила из коляски мотоцикла и помчалась в гостиную. Никого… На кухне тоже пусто. Наконец она увидела на лестничной клетке второго этажа медиков с носилками, на которых лежала ее мать.
— МАМА!
Длинные волосы Мари свисали в беспорядке, лицо ее было бледным и искаженным. Мари лежала, вытянув руки вдоль тела, и не шевелилась. Только глаза растерянно моргали.
