От близких разрывов авиабомб на боевых постах появилось много повреждений. Вспыхнули пожары. Осколками повредило 45-мм орудие, левый пулемет ДШК, в отсеки поступала вода. В невероятно трудных условиях экипаж обеспечивал маневрирование корабля и вел огонь по врагу.
Командиру БЧ-5 старшему инженер-лейтенанту К. Д. Гурману поступали доклады о повреждениях, пожарах, о затоплении помещений и четкая информация о принимаемых мерах.
Командир БЧ-1 старший лейтенант А. Д. Сарапин после повреждения тумбы управления рулем приказал перейти на управление вручную. Но вскоре руль заклинило в положении «право на борт». Корабль покатился вправо. Оказалось, лопнул корпус рулевой машины, а от перекоса заклинило передаточные шестерни и заело стопор ручного управления рулем. Решили вбить дубовые клинья по всей длине трещины. На ремонт ушло 12 минут. Работали в противогазах, так как на палубе разлилась кислота от дымовой аппаратуры и ее пары заполнили помещение.
Места поступления воды заделывали подушками, набитыми паклей, конопатили ветошью, забивали клиньями. Из-за затопления топливных цистерн левого борта и трюма машинного отделения возник крен в 8°. К 5 ч 40 мин он достиг 12°. Благодаря умелым действиям личного состава крен удалось уменьшить до 3–4°. Тем временем увеличилось поступление воды через настил второго дна в носовое машинное отделение. Мотористы работали в воде, иногда погружались в нее с головой и на ощупь определяли пробоины.
Отремонтировав пожарную магистраль трюмно-пожарного насоса, его переключили на осушку трюма. Вода пошла на убыль. Вскоре обнаружили, что из масляной цистерны поступает вода в картер левого дизеля и в машинное отделение. Обводнение смазочного масла принимало угрожающие размеры.
Отбомбившись, самолеты ушли. Но вскоре другая группа Ю-87 вновь атаковала корабль. Близкие разрывы наносили новые повреждения корпусу и механизмам. От взрыва бомбы за кормой упал за борт подъемный кран, оказалась поврежденной рация. В трюмы и отсеки уже поступило не менее 140–150 тонн воды. Осадка увеличилась на 0,5 м с дифферентом на нос. Крен на левый борт вновь достиг 12°.
Но даже в таком положении на рассвете 20 июня экипаж тральщика сумел довести его до Туапсе.
20 июня 1942 года при возвращении катерного тральщика «Жданов» (командир лейтенант В. Т. Суворов) в базу на него налетели «юнкерсы». Одна бомба угодила в тральщик. Возник пожар, вода хлынула внутрь катера. Лейтенант Суворов был тяжело ранен. Вскоре катер затонул.
Существенный вклад в оборону Севастополя внесла команда плавучей батареи № 3. О ее боевой деятельности знал весь флот. Для гитлеровцев она стала хуже чем бельмо на глазу. Батарея защищала от налета вражеской авиации единственный аэродром, расположенный на мысе Херсонес. Почти ежедневно ее атаковывали до 30 самолетов, сбрасывавших сотни бомб.
Сплоченным боевым коллективом батареи командовал капитан-лейтенант С. Я. Мошенский, военкомом был батальонный комиссар Н. С. Середа.
День и ночь не отходили батарейцы от орудий и пулеметов. За время обороны города они уничтожили 22 самолета противника[65].
19 июня 1942 года враг вышел непосредственно к Северной бухте и перекрыл вход советским надводным кораблям.
Чтобы сковать силы противника и вывести плавсредства из Южной бухты, на Северной стороне были созданы опорные пункты: охрана рейда (Константиновский равелин), Михайловский равелин и район Инженерной пристани[66].
Гарнизон Константиновского равелина состоял из 74 человек охраны рейда во главе с командиром капитаном 3 ранга М. Е. Евсевьевым. К ним присоединились 27 бойцов и командиров 95-й стрелковой дивизии во главе с командиром 161-го стрелкового полка майором И. П. Дацко. На вооружении защитников равелина были винтовки, автоматы, гранаты, два пулемета.
Когда командование поставило боевую задачу, решили провести митинг. Первым выступил капитан 3 ранга Евсевьев:
— Товарищи краснофлотцы! Бойцы и командиры! Противник прорвал нашу оборону у Мекензиевых гор и рвется к Северной бухте. Мы находимся на левом фланге обороняющихся войск. Нам приказано держаться в течение трех дней. Выполним этот приказ до конца! Ни шагу назад!
Митинг был недолгим, выступления краткими, горячими.
От имени краснофлотцев слово взял молодой коммунист А. Ф. Смирнов, секретарь комсомольской организации:
— Будем сражаться с фашистами до последнего патрона, до последней гранаты, до последней капли крови. Враг не пройдет в равелин.
Военфельдшер К. Г. Кусов, заместитель секретаря партийной организации, также призвал товарищей выполнить свой долг перед Родиной.
Для удобства управления капитан 3 ранга Евсевьев разделил территорию, прилегающую к равелину, на три сектора: юго-восточный, северо-восточный и северо-западный. Соответственно и личный состав был распределен по секторам. Кроме того, были созданы две группы по три добровольца, вооруженных противотанковыми гранатами и бутылками с горючей смесью для борьбы с танками противника.
В течение трех дней начиная с 20 июня небольшой гарнизон вел ожесточенные бои с фашистами. И только 23 июня, когда Евсевьев получил приказ об эвакуации, боевые позиции были оставлены.
В час ночи 23 июня на катерах ушли раненые, а в два часа первая группа оставшихся бойцов отправилась через бухту вплавь. В 4 ч моряки взорвали все технические средства, затем подожгли сооружения, и последняя группа бойцов вместе с капитаном 3 ранга Евсевьевым покинула равелин. Плывя в артбухту, они услышали взрыв равелина.
Прибыв в Карантинную бухту, Евсевьев доложил контр-адмиралу В. Г. Фадееву о выполнении задачи. Ему приказали силами прибывших с ним 53 человек организовать оборону Карантинной бухты от возможного десанта врага.
Так как с захватом противником Северной стороны входить кораблям в Северную бухту стало невозможно, штаб ОВР, возглавляемый капитаном 2 ранга В. И. Морозовым, организовал пункты по приему кораблей в Стрелецкой, Камышовой и Казачьей бухтах и у Херсонесской пристани (в районе 35-й береговой батареи). В Камышовой бухте стала действовать охрана рейда во главе с командиром старшим лейтенантом А. И. Песковым. Гарнизон Севастопольского оборонительного района продолжал непрерывно получать пополнение, боезапас и различные грузы, необходимые для обороны города.
Встреча и проводка прибывающих кораблей и транспортов осуществлялась под руководством командира охраны рейда Камышовой бухты старшего лейтенанта А. И. Пескова и военкома политрука И. Н. Христенко. В проводке транспортов к приемным пунктам участвовали лоцманы и штурманы дивизионов ОВР. В каждом случае при встрече корабли и транспорты получали полные данные о навигационной и минной обстановке в районе главной базы. Система организации штурманско-лоцманской проводки оправдала себя.
Фронт под Севастополем все более сужался. Враг рвался к городу. С 27 июня в осажденный Севастополь входили только подводные лодки и корабли ОВР, доставляя защитникам боезапас, горючее, продовольствие и вывозя раненых. Конечно, потребности фронта они удовлетворить не могли.
Утром 26 июня БТЩ «Трал» и «Мина» с грузом боезапаса (42 тонны) и личным составом 142-й морской стрелковой бригады (580 бойцов и командиров) вышли из Новороссийска в Севастополь. Старшим на переходе был командир «Трала». В сумерки 26 июня оба корабля прибыли к подходной точке № 3 и благополучно прошли фарватер. Но едва легли на курс в Стрелецкую бухту, как противник стал освещать прожектором поверхность моря. К счастью, корабли прошли незамеченными.
Выгружали боезапас быстро, прямо в машины. А бойцы обегали по трапам с кораблей, строились и сразу уходили на позиции обороны.
Разгрузившись, тральщики начали приемку раненых, по 230 человек на каждый корабль.
За два часа до рассвета 27 июня тральщики «Трал» и «Мина» вышли из Стрелецкой бухты и взяли курс на Новороссийск. Они спешили пройти севастопольские фарватеры в темное время и уйти подальше от крымских берегов. Но у «Мины» вышла из строя воздушная турбина левого дизеля. Ход корабля
