распространение своей власти. Эта потребность удовлетворяется созданием новейших видов вооружения и оснащения для армии и органов госбезопасности; развитием тяжелой промышленности и техники как базы военного потенциала государства; созданием стратегически нужной инфраструктуры; строительством и укреплением военных баз; обеспечением непроницаемости границ; деятельностью машины пропаганды.и аппарата разведки, шпионской и подрывной работы за границей; финансированием компартий в капиталистических странах и просоветских режимов в третьем мире.
В сфере материального производства эти классовые нужды номенклатуры удовлетворяются тяжелой промышленностью. Здесь создается военная мощь номенклатуры и оснащение ее полицейско-щпионского аппарата. Поэтому – и только поэтому – класс номенклатуры всюду выступает как приверженец индустриализации. Ни с каким мистическим индустриальным фанатизмом это явление ничего общего не имеет.
В этой связи интересно отметить, что Ленин не выдвигал лозунга индустриализации, хотя сталинская историография приписала ему это задним числом. Вот в какой последовательности перечислял Ленин в своей предпоследней речи 13 ноября 1922 года потребности Советской страны: 'Спасением для России является не только хороший урожай в крестьянском хозяйстве – этого еще мало – и не только хорошее состояние легкой промышленности, поставляющей крестьянству предметы потребления,- этого тоже еще мало,- нам необходима также тяжелая индустрия'[32]. Здесь совсем не те формулировки, какие употреблялись уже через 5 лет относительно роли и места тяжелой промышленности в экономике СССР.
И именно у Ленина стала постепенно проглядывать мысль, что тяжелую индустрию следует рассматривать не только как придаток к сельскому хозяйству, дающий возможность, по его выражению, 'посадить мужика на трактор'. В тезисах доклада на III Конгрессе Коминтерна Ленин записал: 'Единственной материальной основой социализма может быть крупная машинная промышленность, способная реорганизовать и земледелие'[33]. 'И земледелие'. А какая же главная цель?
Ленин ее назвал в своей известной работе 'Грядущая катастрофа и как с ней бороться'. Вот как он ее сформулировал: 'Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономически. /…/ Погибнуть или на всех парах устремиться вперед. Так поставлен вопрос историей'[34].
Простым перефразированием этих ленинских слов было часто цитировавшееся рассуждение Сталина о том, что-де Россию всегда били за отсталость и поэтому надо 'военно-экономическую' отсталость срочно ликвидировать, иначе 'нас сомнут'[35].
Вот в чем и есть провозглашенный обоими отцами класса номенклатуры смысл индустриализации при реальном социализме. Создать военную мощь – таков был с самого начала этот нехитрый смысл, который номенклатурная пропаганда старается теперь завуалировать.
Уже Сталиным была пущена в оборот формула 'Преимущественное развитие производства средств производства'. Она не обозначала ничего иного, кроме примата тяжелой индустрии с главной целью – оснащения военно-полицейской машины номенклатурного государства. Однако эта формула открывала простор для толкования в том смысле, что для производства товаров народного потребления необходимо сначала произвести средства такого производства, а поэтому должна развиваться прежде всего группа 'А', как обозначают в СССР производство средств производства[36].
Группа 'А' усиленным темпом развивается уже более 60 лет – с 1927 года. Каковы результаты?
Проследим, пятилетку за пятилеткой, как безотказно действует принцип развития тяжелой (прежде всего военной) промышленности за счет производства товаров народного потребления. При этом воспользуемся по какими-либо сомнительными западными изданиями, а надежными советскими.
Первая пятилетка (1928-1932 годы). План пятилетки готовился тоже пять лет – с 1923 года, выполнен же был за 4 года 3 месяца. Но как? Тяжелая промышленность выполнила план на 109%, и доля первого подразделения (тяжелая индустрия) промышленной продукции выросла за эти годы с 39,5 до 53,4%[37]. А легкая промышленность вообще не выполнила план 'вследствие перехода в конце пятилетки ряда заводов на производство чисто военной продукции'[38]. Никому из руководства не пришло, однако, в голову, что если план выполнен только по группе 'А', то нечего объявлять его досрочно завершенным, а надо продолжать работу в течение оставшихся 9 месяцев и постараться улучшить результат по группе 'Б'. Этот факт хорошо показывает отношение номенклатуры к производству товаров для населения.
Вторая пятилетка (1933-1937 годы). Снова план был горделиво выполнен за 4 года 3 месяца. Объем промышленного производства вырос более чем вдвое – но опять со знакомой присказкой: 'В результате угрозы войны большие расходы шли на производство вооружения. Это обстоятельство явилось причиной того, что легкая промышленность не выполнила программу'[39]. Ряд значившихся в плане предприятий легкой промышленности не был даже выстроен[40].
Третья пятилетка (1938-1942 годы) была предвоенной и военной. Естественно, 'план третьей пятилетки исходил из необходимости резкого повышения военно-экономического потенциала СССР, укрепления обороноспособности страны. С этой целью планом предусмотрено форсированное развитие оборонной промышленности, создание крупных государственных резервов, прежде всего по топливу и электроэнергии, по производству некоторых других, имеющих оборонное значение, видов продукции…'[41].
Четвертая пятилетка (1946-1950 годы) была выполнена по уже установившемуся сталинскому обыкновению за 4 года 3 месяца. В 1950 году объем промышленной продукции превзошел уровень предвоенного, 1940 года на 73%, но вот 'производство товаров широкого потребления не достигло предвоенного уровня'[42].
Пятая пятилетка (1951-1955 годы). Поскольку в самой середине пятилетки Сталин умер, выполнение несколько затянулось, но все • же не отличалось радикально от сталинского: оно продолжалось 4 года 4 месяца. К концу пятилетки удельный вес группы 'А' составлял уже 70,5 %[43].
Шестая пятилетка (1956-1960 годы). План ее был утвержден XX съездом КПСС и предусматривал рост группы 'А' на 70%, а группы 'Б' – на 60% [44]. Однако это либеральное начинание не было доведено до конца, так как пятилетка была на ходу переделана Хрущевым в семилетку, и результат выполнения пятилетнего плана остался, таким образом, неясным.
Семилетка (1959-1965 годы) сохранила, конечно, 'преимущественный темп роста продукции промышленности, производящей средства производства'[45]. Но план по сельскому хозяйству не был выполнен: его годовая продукция выросла за 6 лет вместо запланированных 34 миллиардов рублей (в ценах 1958 года) всего на 5 миллиардов; прирост поголовья крупного рогатого скота вдвое сократился по сравнению с предыдущим пятилетием, а поголовье свиней, овец и птицы вообще уменьшилось[46].
Легкая и пищевая промышленность не выполнила плана – главным образом из-за нехватки сельскохозяйственного сырья[47].
Не надо думать, читатель, что здесь произошла какая-то особая хозяйственная катастрофа. Просто после смещения Хрущева в октябре 1964 года новое руководство не имело оснований скрывать правду о реальном итоге выполнения плана. Поэтому и, возможно, удивившее внимательного читателя упоминание о шести годах семилетки: это включая 1964 год, а 1965 год – уже брежневский, и здесь все должно было пойти, конечно, хорошо.
Восьмая пятилетка (1966-1970 годы). Было провозглашено, что пятилетка будет характеризоваться сближением темпов роста групп 'А' и 'Б'. Результат сближения оказался таков: в 1970 году группа 'А' произвела 74% всей промышленной продукции, а группа 'Б' – 26%. Цифра была столь красноречива, что ее в последний момент вычеркнули из доклада Брежнева[48]. В том же году из одной неосторожной статистической публикации выяснилось, что вопреки распространенному на Западе и даже в Советском Союзе мнению доля производства средств производства, предназначенных для производства опять-таки средств производства (группа 'А'1), со времен Сталина не сократилась, а продолжала неуклонно возрастать по сравнению с группой 'А'2 (производство средств производства товаров народного потребления): так, если при Сталине (.1950 год) 'А' 1 составила 72%, то при Хрущеве (1960 год) была равна 78%, а при Брежневе и Косыгине (1965-1966 годы) – уже 82% [49]. Это лишь один, случайно вынырнувший на страницах печати факт, в котором как в капле воды отразилось то, что давно пора понять: основные линии политики Советского государства определяют не царящие там генеральные секретари, а правящий класс номенклатуры, поэтому секретари меняются, а политика остается. И все же отметим:
