Третьего июня Яу созвал в своем математическом институте в Пекине пресс-конференцию и объявил: 'Вклад Гамильтона в доказательство составляет около 50%, россиянина Перельмана — около 25%, китайцев Яу, Чжу, Цао и других — около 30%'. Кроме прочего, это сообщение удивительно и с точки зрения арифметики.
Неделю спустя Яу организовал в Пекине конференцию, в которой принял участие Стивен Хокинг. Несмотря на то что большинство из нескольких сотен гостей были физиками, Яу воспользовался трибуной, чтобы сообщить собравшимся о победе Цао и Чжу над гипотезой Пуанкаре: 'Китайские математики могут по праву гордиться успехом в деле полного разрешения этой головоломки'.
Яу лихорадочно перекраивал хронологию, чтобы подтвердить свою версию событий, в которой Цао и Чжу представали настоящими героями математики. В статье, опубликованной в июне 2006 года, Яу нарисовал следующую картину: 'В течение последних трех лет множество математиков пытались выяснить, совместимы ли идеи Гамильтона и Перельмана. Кляйнер и Лотт в 2004 году опубликовали в Сети свой разбор некоторых частей доказательства Перельмана. Однако их заметки далеко не полны. Работа Цао и Чжу была принята к печати и анонсирована в журнале в апреле 2006 года (опубликована 1 июня 2006 года). 24 мая 2006 года Кляйнер и Лотт представили дополненную версию своих заметок. Их подход отличался от подхода Цао и Чжу. На то, чтобы понять выкладки Кляйнера и Лотта, уйдет некоторое время: в некоторых важных местах они обрывочны'.
Итак, Яу поторопил публикацию статьи Цао и Чжу, обойдясь без рецензирования и спешно перекроив издательский план. Он специально объявил о том, что Цао и Чжу не были знакомы с заметками Кляйнера и Лотта, которые в самом начале недвусмысленно заявили: они работают над доказательством гипотезы, представленным Григорием Перельманом.
Спешка была вызвана и тем, что на конец лета был запланирован Международный конгресс математиков — первый с тех пор, как Перельман начал публиковать свое доказательство. Решение задачи Пуанкаре и вопрос о миллионе долларов обещали стать главными его темами.
Конгресс в Мадриде открылся 22 августа. Тем утром мировые СМИ получили пресс-релиз (с условием эмбарго на публикацию до полудня) о том, что Перельману присуждена медаль Филдса 'за вклад в геометрию и революционный подход к изучению аналитической и геометрической структуры потоков Риччи'. В документе говорилось, что 'летом 2006 года математическое сообщество продолжает проверку доказательства Перельмана, чтобы убедиться в том, что оно полностью верно и что гипотезы действительно доказаны. После трех лет интенсивного изучения лучшие знатоки констатировали отсутствие в работе серьезных изъянов'. Другими словами, официальный пресс-релиз отдал лавры победителя Перельману. В тот же день в продаже появился номер 'Нью-йоркера' со статьей 'Многоликая судьба', написанной автором книги 'A Beautiful Mind' Сильвией Назар и научным журналистом Дэвидом Грубером. В статье была изложена история доказательства Перельманом гипотезы Пуанкаре и аналогичной заявки Цао и Чжу, поддерживаемых Яу. Приводились даже отрывки из беседы с Перельманом, которого американцы навестили в Петербурге. Авторы процитировали Майкла Андерсона: 'Яу хочет быть императором геометрии. Он считает, что все должно исходить от него, что он должен все контролировать. Ему не нравится, когда кто-либо вторгается на его территорию'.
Морган в беседе с репортерами 'Нью-йоркера' опроверг заявления Цао и Чжу о наличии в доказательстве Перельмана неустранимых пробелов, которые китайским математикам якобы удалось заполнить. 'Перельман сделал все сам целиком и без ошибок, — сообщил Морган корреспондентам 'Нью- йоркера'. — Не вижу в их [Цао и Чжу] работе ничего нового'.
'Было так весело! — признался мне один математик. — Статья вышла во время конгресса. Множительная техника заработала на всю катушку. Я иначе скучал бы, а так было очень, очень весело'.
29 августа в ежедневном бюллетене конгресса появились интервью с Цао и Карлсоном, директором Института Клэя. Цао похвалил Гамильтона и Перельмана, 'гигантов и героев', которые 'провели основную часть фундаментальных исследований', однако умолчал, что гипотезы Пуанкаре и геометризации доказал Перельман. По сути, Цао охарактеризовал Гамильтона и Перельмана как гигантов прошлого: они заложили фундамент, на котором современные математики сумели построить полное доказательство. Карлсон, с другой стороны, решительно заявил, что Перельман 'выполнил все условия для награждения 'Премией тысячелетия', и упомянул, что Институт Клэя воспользовался трудами Кляйнера и Лотта, Моргана и Тяня, Цао и Чжу как удовлетворяющими правилу о рецензируемой публикации.
Математики не привычны к скандалам, тем более публичным. Споры о приоритете случались и прежде (вспомним, например, историю с российским топологом Александром Гивенталем — один из учеников Яу заявил, что получил аналогичный результат раньше), но они никогда не попадали в масс-медиа. В отличие от ученых-гуманитариев и даже врачей, у математиков, с которыми беседовали Назар и Грубер, не было опыта общения с прессой. Когда они увидели свои мнения в журнале и в многочисленных ксерокопиях статьи, любезно сделанных коллегами, они пришли в ужас.
Яу через адвоката потребовал от 'Нью-йоркера' опровержения, так как якобы никогда не пытался оспорить приоритет Перельмана. Три математика, чьи слова были процитированы в статье Назар и Грубера (в том числе Андерсон), принесли Яу извинения и дали разрешение на публикацию этих писем в интернете. Когда я встретилась с Андерсоном год спустя после скандала, он настойчиво возражал против того, чтобы я записывала наш разговор. Он также попытался убедить меня в том, что не-математики напрасно раздули скандал с участием Яу.
Перельман во всем этом не участвовал. Во-первых, он исключил себя из математического сообщества. Во-вторых, он никогда не был большим любителем интернета. Зато Рукшин (настоящий эксперт в разгребании содержимого блогов и ходьбе по гиперссылкам) был в курсе этого беспрецедентного скандала. Ему, видимо, доставляло удовольствие пересказывать Перельману то, о чем оба подозревали: математическое сообщество не способно заступиться за своего — даже за того, кто подарил математике самый дорогой подарок за сто лет.
Круг математиков в Соединенных Штатах, да и вообще в мире, очень узок и миролюбив. 'Это одна из самых приятных сторон математики, — объяснил мне Джон Морган где-то через год после скандала. — Этим она отличается от социологии или истории, где так много политики. Может быть, это одна из причин, почему люди стараются не ввязываться в такие скандалы, надеясь, что они утихнут сами собой. Стоит только начаться войне между двумя лагерями, как факультет взрывается. Последователи ученого X отмежевываются от сторонников ученого Y и его противников и так далее, и от этого никому нет никакой пользы. Лучше пусть факультет остается местом, где приятно работать. Это же прекрасно: немного людей, которые понимают, что они делают, и любят свое дело. Сообщество математиков — это сообщество людей, уважающих друг друга'.
Действительно, в основном это так. Но, поскольку сообщество так немногочисленно, никто не желает сжигать мосты, тем более в случае с могущественным Яу Шинтуном, в распоряжении которого целая армия учеников на двух континентах. Тот, кто вступает с ним в конфликт, должен побеспокоиться о карьерных перспективах собственных учеников. Кроме того, Яу находится в центре обширного, оживленного интеллектуального сообщества, отрыв от которого для большинства математиков стал бы настоящей трагедией.
Современное западное математическое сообщество действует как корпорация, пусть и небольшая. Оно защищается от окружающего мира. Возможность работать зависит от согласия и сотрудничества. Однако в силу узости своего круга математики иногда ведут себя как семья, жертвующая идеалами и принципами ради общих интересов и взаимодействия. Перельману было мало дела до корпораций, кланов и семей, за исключением собственной матери. Он просто не понимал, как это устроено. И поэтому предпочитал просто не иметь к этому отношения.
Примерно за год до того, как летом юоб-го разразился грандиозный скандал, организационный комитет Международного математического конгресса отправил Григорию Перельману приглашение прочитать лекцию в Мадриде во время форума. Оргкомитет и наградной комитет работают независимо друг от друга. Имена их членов не разглашаются до открытия конгресса. Публике заранее известны только имена председателей.
Перельман не ответил ни на это письмо, ни на последующие. Представитель оргкомитета связался с Кисляковым (Перельман тогда еще работал в Институте им. Стеклова), а тот позвонил Перельману домой.
