— На что, что ты не пришел?
— Ну да…
— Да ладно, я ж понимаю!
— Да, — я вдруг вдохновился, да так, что аж сел на постели: —Ведь у человека никого нет, кроме него самого, с кем же ещё быть откровенным?
Хотя сейчас я врал, врал самому себе, но очень искренне сказал про откровенность. И я на том конце усмехнулся, так отчетливо, что без зеркала увидел, как усмешка искривила губы, и глаза блеснули нехорошим блеском — знаю, Я тот знаю, что я этот думаю здесь! Что испугался постучать в квартиру. Да, себе тоже нельзя доверять, сам себя тоже можешь предать. И я на том конце, все поняв, сказал что-то невнятное про закипевший чайник, и отошел — мол, подожди минутку! И я затаив дыхание слушал, трубка нагревалась и жгла ухо — я буквально грел уши, как он там, то есть Я там с кем-то говорю на фоне шарканья шагов, какого-то смутного движения, и прочих домашних шумов. О, черт, но как же так? — кто там ещё, как я не знаю, с кем я там говорю?
— Ну вот, чайник вскипел, — мой голос вернулся в трубку так неожиданно, что я подпрыгнул, весь похолодев.
— Что… ты там с кем? — спросил я тихо.
— Не ты а я, — деловито ответил он, и кажется, закурил. — Послушай, ведь ты уже здесь, так?
— Да… — ответил я, не вполне понимая о чем Я.
— Ну, ты здесь, то есть для тебя ты — там!
— Аа, — я вдруг проникся смыслом — я там!
— Ну и вот, а если ты там, то откуда тебе знать, с кем ты там говоришь?
— О, верно! — я был поражен простотой и логичностью мысли.
— Получается что? — Я там взял длинную паузу, дожидаясь ответа от меня.
— Эм… — напрасно силясь, я так и не понял, что требовалось сказать.
— Ну коли так, дык ничего, похуй. Просто жаль, что ты не пришел, а я тут спиртику развел, для себя!
— Спиртику? — живо заинтересовался я. Бля, зря все-таки не зашёл, реально жахнуть спирта с самим собой!
— Да, и новый клип Жанны скачал, ты еще не видел!
— Есть у меня все, я ж — это ты!
— Не-е, она тока сегодня ночью выложила, специально для меня!
— Это как? — я нервно взял сигарету, не зная куда деваться — выходит, и у Жанны есть такая же «Она», то есть двойник, или не двойник, а в общем… ну ясно. Та Жанна, что может выложить некий клип специально для того меня, на каком-то специальном сервере! О, боже ж мой, но если я спрошу — это параллельный мир или что? — вдруг Я обижусь? Не, лучше промолчу пока, и постепенно сам пойму все.
— Ну так, надо было прийти и самому все увидеть!
— Так я приду! — запальчиво крикнул я, но на том конце уже деловито засопел, и сказал:
— Знаешь, я конечно, всегда тебе рад…
«Врешь, не всегда!» — подумал я.
— Ну хорошо, не всегда, — вздохнул Я. — Короче, я тебе сам позвоню, в ближайшие дни я просто пока не хочу себя видеть. Мне надо побыть…
— Одному?
— А я и есть один, просто…ну, ты понимаешь. Мне нужно…
— Хорошо, ладно, тогда я тоже не буду врать — ждать звонка не стану. Позвонишь — хорошо, исчезнешь навсегда — да и пошел ты нахуй! — весело сказал я. И повесил трубку. Мне ли привыкать слетать со всех мыслимых пределов разума?..
А это было лишь начало. Дальше стало хуже.
Два дня я ходил ничего так, вполне в себе. Изредка вспоминая странный выверт разума, но свято веря — да, Я где-то там сижу, на несуществующей улице Сезаревского и знаю, что хоть и послал себя на хуй, а все равно могу позвонить себе. И между делом ловил себя на том. Что почти не вспоминаю Арто, поглощенный ерундовыми занятиями — гляжу в окно, рисую что-то карандашом, рассеянно брожу по дому — я вдруг стал бродить из комнаты в комнату часами, километры наверное наматывал — из спальни в кухню, из кухни в мамин кабинет. Из кабинета — в мамину спальню, и снова в кухню. Я бродил и бродил, трогая все, что попадалось под руку — а забредая к себе в комнату, садился рисовать, и из-под карандаша выходил кусочек шикарного платья Жанны, и ее изогнутая бровь… не выдержав странного томления, вскакивал и снова уходил в зал… там закуривал — теперь можно, мама сама стала курить и мне не запрещает, только если не видит этого. В зале включил… первое что попалось. Конечно же, диск Арто. А что еще могло бы лежать в этом доме на первом месте — маме его музыка тоже очень нравится.
— Ах, Арто, куда ж ты подевался? — горестно вздохнул я, успокаиваясь наконец в кресле. Устал я с тобой. И без тебя мне неймется… музыка твоя… любовь твоя… ты ведь так и не доучил меня играть на басу, нам еще есть для чего встречаться!..
…тихие шаги разбудили меня. Мама пришла! Открыл глаза, и хотел было встать, поздороваться — соскучился за день, улыбка сама растянула губы — ну наконец-то! — но… это была не мама. Не знаю, как я понял это — но страх обдал болезненной и ледяной волной — в комнате пахло ребенком. Девочкой. С чего я это взял — не знаю, не знаю вообще ничего — но приоткрыв глаза, я едва удержался, чтоб не закричать дико и раздирающе — напротив стояла и смотрела прямо на меня маленькая девочка в розовом платье! Короткие волосики под каре, хорошенькая как куколка из магазина сувениров — но еб твою мать — ее не может здесь быть, ее не должно здесь быть! С трудом сглотнув, я осознал, что это просто глюк — но блядь, сейчас я хочу спать, мне не нужны никакие хорошенькие маленькие видения здесь!
— Пошла вон! — прошипел я, леденея от страха — слишком уж реальна была эта…
Она развернулась, так, что волосы качнулись в свете фонаря, и отбежала в другой угол комнаты. Там сидел на корточках…
— Арто! — задушенным шепотом, зажимая себе рот рукой, выдохнул я, и слёзы, горячая вода боли потекли по щекам. Арто, да что же это такое? Почему ты здесь?
— Он меня обижает! — указала рукой на меня малышка, и мой любимый погладил ее по волосам, и прижал лицом к себе:
— Не бойся, его не существует, он тебе просто показался!
— Чего? — беззвучно выкрикнул я: — Это вас не существует, ты зачем ребенка обманываешь, скажи ей правду! — почему-то звук так и не шел, голос напрочь отказал мне служить. «Доорался», — подумал я, не понимая, однако — где бы мне так орать доводилось накануне, чтоб остаться безголосым?
…и я едва отличал реальность от нереальности… совсем выпадая вон из этого мира в другой… не понимая, где что, даже где потолок где стены.
Сидел, скукожившись, замотав одеялом худое тело с головой, и из этого домика смотрел в сладких муках ада, как Арто возится с ней, как с дочерью, целует ее, водит за ручку, гладит под платьицем… и сходил с ума, от отвращения и ревности к себе же.
Ведь эта девочка — Я!!
Уродливое и непритязательное открытие пробило огромную брешь в мозгу, и стало совсем
