что штурмовики — это в первую очередь насильники, он понял быстро. Увы, и еврейские погромы, и зверские избиения рабочих активистов он считал лишь проявлением разнузданности полууголовных экстремистских элементов в нацистской партии. Артур не представлял еще, да, впрочем, и не он один, что человеконенавистничество и бандитизм могут стать в высококультурной Германии нормой государственной политики.
Одно обстоятельство, случившееся в ту пору, сыграло в жизни Артура значительную, правда, тогда еще не осознанную им роль. Как-то его вызвал к себе один из административных директоров — господин Бургшмидт. В кабинете сидело еще, несколько человек: молодых, одинаково одетых в недорогие новые костюмы. Галстуки у всех были повязаны неумело — у кого толстым узлом, у кого еле затянут.
— Это русские инженеры, господин Визен, — сказал Артуру директор Бургшмидт. — Они будут проходить стажировку на наших предприятиях. На вас возлагается обязанность быть несколько недель при них переводчиком.
Потом он представил Артура русским и вручил ему программу работы со стажерами из Советского Союза. Пожимая им руки и обмениваясь обычными при знакомстве ничего не значащими фразами, Артур, однако, уловил с их стороны некоторую настороженную сухость, почтя неприязнь. Старший группы — жизнерадостный и деловитый Василий Емельяненко потом признался Визену, что они его приняли поначалу за молодого «беляка».
Русские стажеры были не намного старше Артура, но, как оказалось, у каждого из них за плечами была уже большая, даже бурная жизнь. Все они успели принять участие в революционных событиях и гражданской войне, некоторые перед тем, как их послали учиться в ленинградские и московские институты, занимали большие посты. Лишь один из этих русских кончил когда-то пять классов реального училища, остальные получили знания примерно в объеме средней школы исключительно самообразованием и — уже после войны — на так называемых рабочих факультетах.
Никогда раньше Артур не встречал людей, которые бы таким напором, даже ожесточением, по выражению Васи Емельяненко, «грызли гранит науки». У Круппа ни один рабочий не задерживался после гудка и минуты лишней. Русские стажеры готовы были не то что дневать — ночевать в цехе, только бы узнать, увидеть, услышать что-нибудь еще и еще. С равным интересом они выпытывали тонкости металлургического процесса как у господина главного инженера, так и у подручного сталевара.
Первые дни русские держались с Артуром подчеркнуто деловито, говорили только на производственные, отчасти бытовые темы. Ледок недоверия растаял, когда они поняли, что вопросы Визена о Советском Союзе выражает только его чистосердечный интерес к родине.
Артур слушал внимательно, часто переспрашивал, многого не понимал, со многим не соглашался. Главное он понял: та Россия, в которой он родился и о которой тосковали в парижских трущобах обнищавшие и опустившиеся белоэмигранты, безвозвратно канула в прошлое. На смену ей пришла новая — молодая и энергичная страна, строящая, хоть и с большими издержками, прекрасное и пугающее одновременно общество высшей справедливости и всеобщего благосостояния. Артур не был уверен, что эта страна ему понравится, но ему хотелось взглянуть на нее хоть одним глазком. Некоторое время он даже серьезно обдумывал возможность поехать в СССР на строительство какого-нибудь металлургического предприятия. Но Советы заключали контракты лишь с опытными, известными специалистами.
Стажеры уехали... С одним из них Артуру Визену доведется через двадцать лет встретиться в неожиданном месте и при неожиданных обстоятельствах.
Наступил тридцать шестой год, с ним пришло горе, от которого Артур долго не мог оправиться. У Ольги Александровны обнаружили неизлечимую болезнь. Врачи смогли только несколько смягчить невыносимые страдания последних дней ее жизни. А через полгода в нелепой автомобильной катастрофе погиб Отто Густавович. Теперь уже ничто не привязывало Артура к Франций, Он продал парижский дом и окончательно обосновался в Бельгии.
Вторая мировая война застала его на службе в одной из бельгийских фирм, поглощенных фактически германским концерном «Герман Геринг». Фирма располагала собственным исследовательским и конструкторским бюро. Артур Визен был в нем одним из ведущих и перспективных специалистов.
После оккупации вермахтом маленькой Бельгии ее не по масштабу страны развитая промышленность была превращена в один из главных оружейных цехов гитлеровской Германии.
Инженер доктор Артур Визен не имел сколь-либо четких политических воззрений, но одно он знал совершенно точно: фашизм — это смертельная угроза демократии и цивилизации. Совсем недавно он собственными глазами видел в Германии, какими методами Гитлер и нацисты шли к власти. Теперь в оккупированной Бельгии он мог убедиться, что несет «Новый порядок» Европе: каторжный труд на войну, насильственный угон жителей на промышленные предприятия Германии, ограбление страны, голод, лишения, террор.
Когда инженеру Визену предложили примкнуть к организации Сопротивления на комбинате, он не колебался ни минуты. Его обязанностью стала техническая отработка актов саботажа, а затем и диверсий. Инженерные способности Артура тут проявились самым выдающимся и эффективным образом: выпускаемая комбинатом военная техника выходила из строя, но и тени подозрения не падало на истинных виновников поломок и аварий. Работа в подполье для Визена облегчалась тем обстоятельством, что он считался немцем по происхождению, поэтому пользовался со стороны оккупационных властей и администрации комбината определенным доверием и льготами. Ненависть к гитлеризму он научился глубоко прятать за внешней лояльностью к третьему рейху и добросовестностью к служебным обязанностям.
Весной сорок третьего года через священника, выполнявшего в местной организации Сопротивления функции связного, доктор Артур Визен получил предложение сотрудничать с военной разведкой союзников. Искренне полагая, что тем самым он внесет еще больший вклад» в разгром германского фашизма, Визен согласился.
За время войны Артур только один раз встретился лично с резидентом разведки союзников.
В назначенный день и час Визен пришел в приемную зубного врача, о существовании которого до сих пор и не подозревал. Время было подобрано таким образом, что он оказался последним посетителем. Дантист, не по профессии молчаливый, действительно поставил Артуру серебряную пломбочку на коренной зуб, а затем вышел, предложив немного подождать. Видимо, на всякий случай, он страховал встречу в приемной...
Резидент появился ровно через минуту откуда-то из глубины квартиры. Это был высокий, спортивного сложения молодой мужчина, на вид года на два старше Визена (на самом деле он был на несколько лет моложе). Одеждой и манерами поведения он походил на коммивояжера. Таковым он и был по документам — на время этой поездки, во всяком случае.
— Ролль, — представился он и заговорил с Визеном по-французски без какого-либо акцента: — Завтра или послезавтра вам предстоит выехать в Германию для участия в особо ответственной и секретной работе.
— Откуда вам это известно? — спросил неприятно удивленный Артур.
— Не надо задавать лишних вопросов, господин Визен, — наставительно сказал Ролль. — В нашем деле тот живет долго, кто больше слушает и меньше спрашивает. Информация абсолютно точная. Так вот, вы примите предложение, тем более что на самом деле это вовсе не предложение, а приказ властей, только в вежливой форме, поскольку вы не бельгиец, а немец. Нас, однако, этот приказ устраивает. Вы будете работать, судя по всему, на самом секретном военном предприятии нацистов.
Последующие полчаса встречи они с Роллем договаривались о формах дальнейшей связи, методах сбора, обработки, хранения и передачи информации.
Через день — это произошло в начале сорок четвертого года — Визена действительно вызвали к немецкому директору и вручили предписание немедленно выехать в Германию в распоряжение неизвестного ему штурмбанфюрера СС Вернера фон Брауна.
Все последующие долгие месяцы войны доктор Артур Визен в числе многих сот других специалистов работал над созданием вундерваффе — гитлеровского сверхсекретного чудо-оружия. Так были окрещены ракеты Фау-1 и Фау-2 — последняя надежда фюрера на изменение хода войны в пользу третьего рейха.
Стремительное наступление Советской Армии зимой 1945 года вынудило гитлеровцев спешно покинуть
