Из-за закрытой двери доносились возбужденные голоса Крячко и Бутягина, скворчание яиц на раскаленной сковородке да попыхивание чайника. Как и надеялся Гуров, Станислав сразу пришелся по душе Андрею Петровичу. «Отлично! Те недолгие дни, которые они еще проведут в Славояре, Крячко будет рядом. Интересно, узнает ли Баранов о приезде Станислава? Хорошо бы, чтобы попозже. Фигурант считает, что я по-прежнему один, – думал Гуров. – Да и „Мерседес“! Знаю я, какие чудеса Станислав на машине может творить. Лучше бы без чудес, конечно…»
Он медленно приблизился к окошку, с минуту глядел на мокрые, наполовину облетевшие кусты сирени с тяжелыми снежными хлопьями. Затем тяжело вздохнул, присел на край своей «узкой девичьей кровати» и раскрыл небольшую серую папку с той самой копией.
Закрыл он ее только через два часа, когда за окошком уже сгустились ранние сумерки. Вышел на кухню, улыбнулся Станиславу и Бутягину, которые, вовсю дымя сигаретами и перебивая друг друга, продолжали бурно обсуждать автомобильную тематику. Попросил у хозяина стопарик настойки на чабреце.
– Что это ты, Лев, до ужина? – Крячко удивленно уставился на друга. – Подожди часик, у Петровича гуляш вон поспевает!
– Мне можно сейчас. И нужно. – Гуров тоже достал сигарету. – Все равно накурено. – Он прикурил прямо от плиты, на которой исходила ароматным мясным паром большая кастрюля. – Я, кажется, понял, за что, точнее, почему убили Марджиани…
…Хорошим экономистом оказался молодой аналитик из прокуратуры, Гурову даже пришла в голову мысль, что неплохо бы переманить его под орловское крылышко. Изложено было суховато, но так, что даже далекий от затронутых материй Лев не ощущал себя полным идиотом. Любопытно, что еще лет десять- пятнадцать тому назад за подобные анализы можно было вполне сесть самому. Позавидуешь молодым парнишкам, которые по-другому воспитывались и изначально не боятся наступать на любые мозоли!
Зададимся вопросом: почему мы в свое время не сделали решающего технологического рывка на нефтедолларах? Где же наш Эль-Кувейт? Именно в те годы укрепилась и достигла совершенства жесткая система КОКОМ – контроля за экспортом в социалистические страны. Запретительные списки соблюдались строго, санкции против ослушников применялись жесточайшие – огромные штрафы и даже тюрьма для бизнесменов, посмевших нарушить запрет. Да, Гуров хорошо помнил все это, хоть подобные вопросы и не были впрямую связаны с его работой.
А дальше неизвестный аналитик описывал хитрую механику ограбления страны, приводя конкретные примеры и делая простенький, напрашивающийся вывод: кто-то захотел пустить в ход эту, чуть модифицированную, механику в славоярском случае.
Не раз заключали наши внешнеторговцы крупные контракты на сотни миллионов, а то и на миллиарды долларов; монтировали оборудование, строили здания и цехи, вели коммуникации, а в последний момент… Вдруг разражался скандал, выяснялось, что западной фирме запрещена поставка какого-нибудь компьютера, насосов, реактивов, деталей, запчастей – словом, некоей штуковины, без которой вся комбинация – пыль и прах. И в лучшем случае «штуковину» приходилось покупать у другой фирмы, но уже за десяти-пятнадцатикратную цену! А кто-то, а это не так уж сложно было в каждом конкретном случае вычислить, клал в карман «благодарность» от западных «партнеров». Люди эти грабили Россию широко и талантливо.
Не поленился неизвестный автор – привел конкретный пример, чтобы таким, как Гуров, понятнее стало. По контракту с испанской фирмой «Сесельса» монтировали в аэропорту Шереметьево систему автоматического управления воздушным движением. И вот, когда основное оборудование, составившее 96 процентов стоимости контракта, уже было установлено, сотрудничающая с испанцами фирма «Хьюллет- Паккард» отказывается продать два спецкомпьютера. А без них все остальное – как тело без головы… Ну, и пришлось аналоги в Японии покупать. За ту же стоимость, что «все остальное»! Как это вам?
Так вот, по мнению прокурорского экономиста-аналитика, Марджиани пришел к выводу, что нехорошие парни из «Дженерал моторс» хотят сыграть в эту грязную игру на славоярском поле. Достаточно было недопоставить к вроде бы «сдаваемой под ключ» поточной автоматизированной линии, о которой упоминал Гриценко, два узла, выпускаемых дочерней фирмочкой в пригороде Детройта – Флинте… И хоть в петлю лезь – все будет простаивать. Механизм провала поставок вовсе не требует КОКОМа, проще надо жить, господа! Либо проваливается ТЭО славоярцев – тут Гуров вспомнил, что убитый Марджиани стал, по словам Гриценко, требовать повторной независимой экспертизы «соглашения о намерениях» и технико- экономического обоснования всего проекта, – либо… Либо откровенно по-разбойничьи: дочерняя фирмочка банкротится в экстренном порядке, и получайте с нее, русские лопухи, неустойку по баксу в год, пока не надоест. Второе куда надежнее, а Флинт далеко, и «братков» на янкесов не натравишь.
«Ах, как подобный стиль деловых отношений мне кого-то напоминает», – подумал Лев.
А отходной маневр? К кому русским лопухам сунуться, чтобы уникальное оборудование не простаивало, принося дополнительные миллионные убытки?
Так вот, весь разговор с другом в субботу – предсмертный, так сказать – вертелся по показаниям начальника отдела комплектации АЗЛК вокруг небольшой немецкой фирмочки из Рура – «Герш- Вестфаленхютте». Очень покойный ею интересовался… У кого теперь узнать, почему? «Связи с основными поставщиками завода были его основной задачей», – вспомнил Гуров. Так что, хотел он контакта с этими немцами? Или, наоборот, боялся этого контакта?
«Любопытно, кстати, – подумал Гуров, – фигурант-то около дойчей трется вовсю. И майор говорил о каком-то скандале в консульстве с участием Виктории пресловутой. Чтобы скандалить в немецком консульстве, надо, чтобы тебя туда, как минимум, пригласили. Значит, приглашают… Честаховский опять же про немцев чего-то вякал…»
– Лев, гуляш готов, тебя ждем. – Радостный, прямо-таки наполненный предвкушением голос «друга и соратника» вернул Гурова на грешную землю.
Когда же это он, понимаешь ли, успел опять в своей келье уединиться? А там люди выпить и закусить приглашают… «Так что не фига, Лев Иванович, стоять тут в печальном одиночестве, упершись лбом в оконное стекло, все едино ничего в темноте за ним не разглядишь. Опять вон хлопья снежные полетели, да здоровенные какие!»
Гуров решительно распахнул дверь и присоединился к собравшейся на кухоньке компании из двух человек и донельзя довольной собаки.
Когда выпили по третьей, разговор за столом опять сместился на автомобильные темы. Гуровские сотрапезники воистину обрели друг в друге родственные души, и Льву казалось, что в случае крайней необходимости Андрей Петрович не только денег бы с Крячко не взял, а сам бы приплатил за возможность общаться с таким собеседником.
Конечно же, Лев первым делом оплатил старику за Крячко первую неделю «с пансионом» – денег еще оставалось даже непривычно много. Теперь Бутягин пребывал на том самом верху блаженства, а Пальма чувствовала себя еще счастливей. «А ведь скучать будет он, когда дело закончим и уедем, – с острой жалостью к одинокому вдовцу вдруг подумал Лев. – Тосковать. Видать, не совсем мы со Стасиком дрянные людишки, коли человек в нашем обществе так расцвел. Что ему наши бабки… Надо в гости пригласить старика, Маша возражать не будет, поймет. Только вот на кого он Пальму оставит? Да, жить надо все-таки так, чтоб было на кого оставить собаку. Хоть мы с Марией в этом отношении ничуть не лучше…»
– Так ведь карбюратор, он, понимаешь, Василич… – курским соловьем заливался слегка захмелевший, раскрасневшийся и помолодевший Бутягин, – он, зараза вредная, богатую смесь дает. Захлебывается! А кольца поршневые…
– Тебе не карбюратор, тебе блок цилиндров до ума… – раздавался в ответ уверенный и спокойный голос Крячко.
– Карбюратор… А свечи лучшие в городе Энгельсе мастрячат. Это на Волге, но пониже, чем мы… Между Саратовом и Астраханью… А ихние заграничные супротив наших – дерьмо в коробочке! Но ты, Василич, с карбюратором не прав! В нем, в карбюраторе, вся сила, потому как он…
Не успел Лев подумать о том, что любые упоминания автомашин разных марок вот-вот вызовут у него нервную крапивницу, как раздался громкий лай выскочившей из-под стола Пальмы. Затем послышался тихий стук – видимо, повторный – в стекло кухонного окна.
– Кого еще нелегкая принесла в эту пору? – недовольно буркнул оборванный на полуслове Бутягин и пошел отпирать дверь.
