лет.
У Ворошилова часто гостил племянник, сын родной сестры Ворошилова Коля Щербаков. Окончив ускоренный курс артиллерийского училища в 1943 году, Николай ушел на фронт и в 1945 году погиб.
В Горках-2 жил и Микоян. У него было пятеро сыновей. Старший сын Степан – лётчик истребитель. В возрасте 18 лет был вдребезги разбит во время воздушного боя. Долго лежал в госпитале, благодаря великому хирургу Александру Николаевичу Бакулеву остался не только жив, но и способен к летной работе. Стал после войны лётчиком-испытателем, как лётчик-испытатель получил звание Героя Советского Союза. Сейчас Степан Анастасович Микоян – генерал-лейтенант авиации в отставке.
Второй сын Микояна Володя – лётчик-истребитель. Погиб в сентябре 1942 года в воздушном бою. Было ему 18 лет и два месяца. Он – беспримерно храбрый воздушный боец, старший лейтенант, к моменту своей гибели уже награжденный Орденом Красного Знамени. Меня в то время вызвали с фронта в Москву получать Орден Красного знамени. В это же время в Москве оказался Василий, прилетевший со Сталинградского фронта.
Как всегда, я позвонил Ашхен Лазаревне Микоян поздороваться, сказать, что я в Москве. Того же 18 сентября 1942 года звонит мне Ашхен Лазаревна и говорит: «Артём, я себе места не нахожу, мне так плохо, позвони, пожалуйста, Василию, он здесь, я не могу, я боюсь за Володю. Мне неудобно самой. Скажут: офицер воюет, а мать по начальству звонит. Пожалуйста, спроси у Василия, как Володя». Я сразу Василию: «Как у Володи дела?» Он отвечает, что всё в порядке. Мол, когда я улетал, приказал до моего возвращения Володю в воздух не выпускать, так что всё в порядке, жив-здоров.
А оказалось, что Володю в этот день выпустили, и он погиб. Именно в этот день, когда мне звонила Ашхен Лазаревна.
Оказывается, представитель Ставки по авиации Новиков был на их аэродроме. Видит, что Володя сидит очень грустный. Он у него спросил, как дела, поскольку знал его. Володя говорит, что какие тут могут быть дела – самолёт не дают. Тот: «Кто не даёт?» И как представитель Ставки приказал дать самолёт.
Техником самолёта был Або Шаракшане, по национальности бурят. В дальнейшем крупный учёный, академик, доктор наук, профессор, лауреат Государственной премии, ушедший из жизни в 2005 году. Або мне рассказывал, что Володя радостно кричит: «Або, готовь самолёт, пошли сейчас». Потом у Микоянов я видел доклад командира полка Ивана Клещёва, что произошло, что был за бой. Такие люди, как Тимур Фрунзе, Володя Микоян, Василий Сталин рвались в бой, их нужно было за штаны держать. Они не думали об опасности. Ну вот идёт воздушный бой. Время вышло, нужно уходить, собирается ведущий уходить, а Володя зажёг немецкий самолёт и за ним кинулся. Потом Фёдор Фёдорович Прокопенко, их с Василием инструктор в лётном училище, после воевавший с ними в полку, говорил: «Он лётчик молодой, горячий, не смотрит, что сзади делается, а у него уже на хвосте «худой» сидит (так лётчики называли «Миссершмидт- 109»). И всё». Так он и погиб. Удивительно, как Ашхен Лазаревна это почувствовала.
Так и Тимур Фрунзе погиб, как Володя Микоян. Это не было безрассудство: у них желание уничтожить врага, напавшего на Родину, было выше заботы о собственной безопасности, и они просто кидались на немца, завидев его.
Кстати, и с Василием Сталиным был схожий случай. И в этой ситуации его буквально спас от смерти Фёдор Прокопенко. Та же ситуация: Василий кинулся за немецким самолётом, ни о чём не думая, а только о том, чтобы убить врага, и не смотрит, что у него на хвосте уже другой немец сидит. Это гробовое положение – верная смерть! А Фёдор Фёдорович того буквально грудью с хвоста у Василия выдавил, показывая, что идёт на таран. Когда сели, на Василия накинулись свои же лётчики, материли его! Но не били! – Прокопенко говорил. Василию сказали: «Ты – командир полка, но не только командир. У тебя фамилия, которую ты тоже должен защищать. Ты не должен так безоглядно бросаться». А тот только улыбался виновато и подарил потом фотографию своему спасителю с надписью «Фёдору Фёдоровичу Прокопенко. Спасибо за жизнь. Жизнь – это Родина».
Ещё один сын Микояна, Алексей Микоян, 1925 года рождения, лётчик-истребитель, успел не только повоевать, но и к 1945 году сильно разбитый лежал в госпитале. Он был генерал-лейтенантом авиации в отставке, умер в возрасте 60 лет.
Четвертый сын, Иван, по возрасту летать ещё не мог, но, будучи совсем мальчиком, стал механиком- мотористом в боевом полку, где летали его старшие братья: он им готовил машины для полётов, а плохая подготовка могла плохо кончиться для лётчика. И он отвечал таким образом в какой-то мере за жизнь собственных братьев и остальных лётчиков. Затем Иван Анастасович стал крупным военно-авиационным инженером.
Михаил Максимович Кульков, имевший дачу неподалеку в Усове, был секретарем Московского комитета партии. У него было два сына. Старший, Саша, 1918 года рождения, в бою потерял ногу. Второй сын, Борис, 1922 года рождения, пропал без вести в самом начале войны. Вероятнее всего погиб, а похоронить, сделать соответствующую запись в начале войны было очень сложно: противник наступал быстро. И штабам вести соответствующую переписку было очень трудно. Борис, повторяю, скорее всего погиб.
В Усове жил Хрущев. Его сын Леонид, лётчик-бомбардировщик, в 1941 году был тяжело ранен. После выздоровления стал лётчиком-истребителем, погиб в 1943 году в воздушном бою.
Далее дача, где жил министр лесного хозяйства и его первый заместитель Рудаков. У него был сын Игорь Рудаков. Он погиб в бою.
У первого заместителя министра судостроительной промышленности Разина сын был пулеметчиком, тяжело ранен, и в течение первых восьми месяцев после ранения было мало надежды на выздоровление.
В Барвихе была дача, где с семьей жил начальник главного управления авиационной промышленности Петр Ионович Баранов. Сам Баранов погиб в 1933 году в автокатастрофе, а его сын Юра совсем молодым погиб во время войны.
Похоронки получили многие семьи, жившие тогда по Рублёвскому шоссе.
А.С.: Отцы влияли, но не уговорами, не требованиями, а примером и пониманием: отцы установили советскую власть, отцы создали великий Советский Союз, и святая обязанность их детей сохранить то, что создали отцы – СССР. Было совершенно ясно, что война приближается и надо будет защищать Родину от врагов. Когда я в 1938 году пришел в военное училище, комиссар училища- полковой комиссар Емельян Алексеевич Лисичкин- собрав нас, буквально пропел строки песни, популярные в то время: «И на вражьей земле мы врага разобьем малой кровью могучим ударом». А дальше объяснил: «Это не для нас, военных, а для домохозяек, чтобы они раньше времени не волновались. А для вас скажу: современная война может длиться даже и пять лет. Может, и меньше».
Каждый директор предприятия тогда имел пакет с пятью сургучными печатями. Он вложен в другой пакет, тоже опечатанный. Это так называемый «мобилизационный пакет». Директор мог его раскрыть только при чрезвычайном положении. А там написано, что делать в случае войны. Моя мама была директором текстильного комбината. У нее такой пакет был уже в 1937 году. В этих пакетах было расписано, кто и где готовит себе базу: кто уходит на Волгу, кто уходит на Урал, кто за Урал, кто каким видом продукции будет заниматься во время войны.
В 1937 году были созданы специализированные военизированные школы-десятилетки. Это был 8, 9, 10 класс, туда принимали мальчиков с крепким здоровьем и хорошей успеваемостью. Школы готовили молодежь к поступлению в военные училища. Они выпустили тысячи юношей, которые затем шли в военные училища. Я очень хотел быть лётчиком, но школы были объявлены артиллерийскими, было заявление Сталина о необходимости и значении артиллерии. Был и лозунг ЦК комсомола «Молодежь – в артиллерию». И когда объявили, что школы наши будут артиллерийскими (было ещё две авиационных и одна морская), то я несколько дней страдал, потом понял: раз сказано – в артиллерию, значит, так надо. Я, член комсомола, гражданин своей страны, знал, что должен выполнить ту задачу, которая поставлена. Не как я хочу, а как нужно стране.
Да, кое-кому было разрешено из этих школ пойти в летные училища: например, Василий Сталин пошел в летное училище после 9 класса. Это и было его привилегией, такая привилегия была и у Тимура Фрунзе. Привилегия драться в бою. А ведь лётчик дерется в открытом бою напрямую с противником.
