Управляющий мозг: Лобные доли, лидерство и цивилизация

определяющих, сколь высокий барьер должна преодолеть новая идея, чтобы получить признание. Различные общества устанавливают эти барьеры на различных уровнях для различных ситуаций. В науке, например, чем более радикальна новая идея, тем выше порог для её признания. Все более ускоряющийся темп накопления знания в ходе истории сопровождается возрастающей готовностью общества к пересмотру доминирующих устоявшихся положений. Однако может быть показано, что даже современные общества более вознаграждают консервацию, чем модификацию.

Существует ли механизм, оперирующий на биологическом, возможно генетическом, уровне, который регулирует баланс между консерватизмом и новаторством в человеческой популяции? Уже сама формулировка вопроса в этих терминах звучит необычно и провокационно. Но наша работа привела меня не только к подозрению о существовании такого механизма, — она даже позволяет предположить, каким он может быть.

Я упоминал ранее, что подавляющее большинство наших испытуемых при CBT выказывали предпочтение сходству, — но это касается только правшей. Среди левшей поведение было заметно другим, и многие из левшей демонстрировали предпочтение фигур, которые скорее отличались от мишени, чем имели с ней сходство22. Это проявлялось особенно сильно у мужчин-левшей. В той степени, в какой наш эксперимент выявляет предпочтение знакомого новому, представляется, что левши, особенно мужчины- левши, — это охотники за новизной.

Распространённые в народе представления о большем преобладании левшей среди творческих индивидов давно известны. Я неоднократно слышал о них в разных культурах по обе стороны Атлантики и всегда отвергал их как необоснованные — до наших собственных находок. Теперь же я не могу не задуматься над интригующей возможностью того, что различные типы «рукости» могут ассоциироваться с различными склонностями в выборе между рутиной и новизной.

Доминирование одной руки свойственно не только людям. У многих высших приматов и у обезьян последовательно на протяжении жизни животного одна рука играет ведущую роль, а вторая — подчиненную23. Различие между нами и ними состоит в том, что у обезьян не обнаруживается определённого предпочтения внутри популяции и праворукость/леворукость распространены примерно одинаково. С другой стороны, у людей примерно 90% популяции обнаруживает различные степени праворукости, и только около 10% тяготеет к леворукости24. Среди всех видов, демонстрирующих индивидуальную привычку пользоваться одной рукой, люди являются видом, демонстрирующим наиболее сильный и выраженный популяционный тренд в «рукости».

Многочисленные предыдущие попытки найти когнитивные корреляты «рукости» фактически оказались безуспешными25. Наше исследование отличает от большинства прошлых исследований акцент на субъективные, а не на истинностные аспекты принятия решений. Мы рассматриваем когнитивные стили, а не когнитивные способности. Как только вопрос сформулирован таким образом, возникает интригующая возможность: левши не являются ни подобными правшам, ни нейропсихологическими инверсиями правшей, они представляют явно иной когнитивный стиль.

Если рукость коррелирует со склонностью к привычному в противоположность склонности к новизне, тогда примерное соотношение правшей к левшам 9:1 в человеческой популяции заслуживает дальнейшего анализа. Может ли быть, что это соотношение отражает адаптивный баланс между консервативной и новаторской тенденциями в популяции, и что перекос в популяционной рукости служит механизмом контроля этого, баланса? Тогда левши — это охотники за новизной, культурные мятежники, присутствие которых необходимо для развития общества, но их доля сохраняется на относительно низком уровне, чтобы общество не утратило свою широкую культурную укоризненность.

Чтобы быть жизнеспособным, такой механизм должен допускать некоторую вариабельность, регулируя коэффициент консервативность/новаторство адаптивным образом. Мы не знаем, насколько варьирует «истинный» коэффициент биологической рукости в различных культурах на различных исторических стадиях. Мы, однако, знаем, что культурно-антропологические факторы влияют на этот коэффициент во многих обществах. Похоже, что в целом традиционные общества, приверженные сохранению традиции более, чем новаторству, имеют тенденцию изгонять леворукость и принуждать к праворукости. Основанные на этой традиции образовательные доктрины, воспринимаемые современным западным обществом как заблуждение, сохранялись в большинстве европейских и азиатских обществ ещё во второй половине двадцатого века и продолжают сохраняться во многих странах даже сейчас. Родившись и получив образование в Восточной Европе, я сам являюсь продуктом этого образовательного атавизма, переученным левшой. В отличие от этого, более динамичное североамериканское общество — не столь обременённое культурным «багажом» — было менее склонно форсировать в жизни политику праворукости, допуская тем самым большую пропорцию левшей. Так как крайне маловероятно, что насильственное переключение от леворукости к праворукости могло изменить в каком-либо реальном отношении нейробиологию и когнитивные стили «переученных» людей, политика «рукости» была, скорее всего, наивной реакцией традиционных обществ на наблюдения, что бунтарское поведение часто ассоциируется с леворукостью.

Вопрос может быть поставлен даже более широко. Возможно ли, что у других приматов рукость служит механизмом регулирования популяционного баланса между консерватизмом и новаторством? Вернёмся к эксперименту Мишкина. Могло ли быть, что в его эксперименте обезьяны, искавшие знакомое, были правшами, а обезьяны, искавшие новизну, были левшами? К сожалению, данные о рукости этих обезьян не сохранились26.

Каковы механизмы, соотносящие рукость со склонностью к консерватизму-новаторству? Ранее мы связали левое полушарие с когнитивной рутиной, а правое — с когнитивной новизной. Но тогда, в силу контра-латеральности моторного контроля, праворукость преимущественно вовлекает левое полушарие, а леворукость преимущественно вовлекает правое полушарие. Из этого рассуждения следует, что роли двух полушарий относительно различия новизны-рутины неизменны у левшей и правшей. Однако наше собственное исследование, использующее субъективные познавательные задачи, показало, что функциональные роли двух лобных долей инвертированы у левшей по сравнению с правшами27. Это ещё более подчёркивает сложное отношение между рукостью и полушарной специализацией. Может быть, например, что определённые аспекты полушарной специализации у левшей инвертируются, тогда как другие остаются без изменения.

Другая возможность вытекает из исследований, соотносящих черты личности с биохимией мозга. По-видимому, у людей, отличающихся своей склонностью к риску, в исключительно высокой степени представлены определённого типа дофаминовые рецепторы28. Как известно, дофамин является нейротрансмиттером, особенно тесно связанным с лобными долями. Возможно ли, что этот особый рецепторный тип, аллель рецепторов Д4, особенно распространён среди левшей? Является ли он особенно распространённым среди людей, демонстрирующих предпочтение к новизне при решении когнитивных задач, таких как CBT?

До тех пор, пока не будут получены чёткие ответы на эти вопросы, идеи, развиваемые в этой главе, будут оставаться спекулятивными. Но существует интригующая возможность того, что левши среди нас представляют неугомонный, творческий, стремящийся к новизне фермент в истории — катализатор, неоценимый для прогресса, который, однако, лучше держать под контролем, чтобы он не разрушил ткань нашего общества.

Какова бы ни была нейробиология, лежащая в основе этого, на феноменальном уровне мы знаем, что некоторые люди лучше в новаторстве, а другие — в следовании рутине. И эти различные таланты часто несовместимы. Новаторы, которые развивают новые направления в науке, культуре, или бизнесе, часто неспособны воплотить свои собственные идеи последовательным и систематическим образом; и другие люди, неспособные к развитию новых направлений, однако необходимые для их продвижения, должны перенять «бразды правления», чтобы эти идеи внедрять. Означает ли это, что прокладывающие новые пути новаторы имеют особенно хорошо развитое правое полушарие, а осторожные конвенциональные типы имеют более развитое левое полушарие? Это увлекательный вопрос для дальнейшего изучения нейропсихологией индивидуальных различий.