— Сделаем.
— Кстати, раз мы задерживаемся в отеле до завершения операции, надо подключиться к трансляции изображения с доступных камер гостиницы. Казимир, ты готов провести инструкторско-методическое занятие?
— Конечно.
Вставляю в слот девайс, объясняю порядок действий. Разумеется, парни знают все сами, но слушают внимательно. Шесть окошек уличных видеокамер, плюс две внутренние (фойе и коридор) полностью раскрывают обстановку вокруг и внутри отеля.
— Вот так и будем контролировать. Береженого Бог бережет.
Кемаль утвердительно кивает.
Народа на поле в пригороде Лондона вокруг здоровенных многомоторных бомберов хватало. Несмотря на стандартную дождливую погоду и холод, многие посетители авиавыставки приезжали целыми семьями. Активно фотографировались, с удовольствием слушали экскурсоводов — крепких улыбчивых парней в форме королевских ВВС времен второй мировой, отдавали должное кушаньям из котлов полевых кухонь у двух больших палаток-столовых. Мы с Кемалем тоже покрутились рядом, заглянули внутрь длинных гулких фюзеляжей, напарник задал несколько вопросов гидам.
— Перекусим?
— Не помешает.
Пристроившись с одноразовой посудой на краю длинного стола, сняли пробу. Нормальная овсянка с тушенкой, вполне приличное блюдо по тем военным временам.
— Жаль, но съездили напрасно.
— Я тоже места для взлета не заметил, как и заправщиков.
— Да, технику привезли в разобранном виде, здесь просто собрали. Видно, самолеты из запасников авиационного музея.
С тарелками и пивом в палатку ввалилась очередная весело галдящая воодушевленная компания.
С трудноуловимым сложным оттенком Кемаль комментирует:
— Народ радуется.
Да, энтузиазма и здорового патриотизма у англичан хватает. Интересно, перед второй мировой настроение в Британии было такое же? Наверное, да. По крайней мере, сейчас их правители точно нацелились повоевать чужими руками — американскими, европейскими и китайскими. Чего уж тут переживать? Тост за «Империю, в которой никогда не заходит солнце» от соседнего стола очень созвучен мыслям. Нет, и в нашем мире лимонники не отказались от колониальной политики, только провели ее другими методами. Отсюда и «язык мирового общения», и полная послушность американцев и европейцев, руководство настроениями на мировых биржах, да и принятие определяющих геополитику решений вообще. Молчу про откровенно существующие колонии — Канаду, Австралию, мелочь типа того же Гибралтара. Все- таки, стоит отдать должное британскому руководству — свои планы они исполняют целенаправленно и скрупулезно, продуманно и с подстраховкой. И помешать им, зачастую, способна лишь какая-нибудь трудно просчитываемая мелочь…
— Казимир?
Отрываюсь от раздумий:
— Да?
— Покушал? Поехали, назад пора.
— Хорошо.
Из окна автобуса виден город, считающий себя столицей мира. А ведь ничего особенного нет. Те же жители, те же дома… Половина Европы такая же. Правильно сказано в Евангелии: «Гордыня — страшный грех». Нельзя считать себя равным богам и неуязвимым только потому, что ни во что не ставишь остальных населяющих Землю людей. Наплевав на их жизни, здорово рискуешь, что кто-то справедливо сочтет лишней твою. Прищурившись, смотрю на лондонские улицы, мельтешение машин и людей. По вине своих правителей они станут мишенью, жертвами нашей акции, хотя их беда лишь в том, что они просто будут находиться рядом с главной целью.
Сидящий рядом Кемаль кладет руку на мою кисть, тихо говорит:
— Дружище, завязывай с раздумьями. У тебя очень мрачное лицо и ненавидящий взгляд. Люди внимание обращают.
М-да, действительно, что-то мысли совсем одолели. Вздыхаю, стараясь расслабить мышцы лица и отвлечься.
— Вот, так лучше.
— Валдис, какие у нас дальше планы?
— Главный — пообедать. А там Димитрий распорядится.
— Принимается.
Доложив командиру о напрасной поездке, отдаем должное обеду. Плотно откушав, располагаемся переваривать, и я задаю давно интересующий вопрос:
— Димитрий, а, вообще, по правилам, сколько должно быть путей отхода для разведчика?
Командир усмехается:
— Единственный и главный — дипломатический паспорт и посольство.
— Понял, поправляюсь: а для нелегала?
— А вот тут все зависит от твоей личной фантазии и изобретательности, если брать в качестве примера наш случай. Конечно, были предусмотрены и подготовлены каналы эвакуации еще на стадии планирования операции, но они все сто процентов засвечены. Лучший вариант для нас — что-то неожиданное, нестандартное.
— Хотя путей всего два: море и воздух.
— Именно.
М-да, интересная информация. Перебираю в мозгах немногочисленные варианты.
Помолчав, командир негромко заводит речь о главном:
— Я считаю, что мы должны задействовать фугас после попытки прорыва к цели первой группы, не привязываясь к переданным Москвой данным.
Кемаль приподнялся на локте:
— То есть, информация из Москвы о начале совещания будет ложной?
— Нет. Она будет… неполной. Помнишь, мы обсуждали — для войны нужен серьезный повод. Поэтому начало официального собрания пойдет ни о чем, так, говорильня. Не факт, что на нем сразу будут присутствовать все ключевые фигуры.
— А после атаки парней?..
— Да. Самый тот момент, чтобы предъявить компрометирующие Россию доказательства и дружно взять за горло союзников.
— Но ведь после взрыва их фугаса доказательств не будет? Казимир, ты как снарядил?
— По полной. От автомобиля останутся покореженные мосты и двигатель.
— И куча трупов тех, кто попробует остановить. Что дальше?
Ахмет думает, вздыхает:
— А дальше будут предъявлены документы и фотографии, подтверждающие подготовку акции Москвой. Не забывай о предателях, Валдис.
Кемаль мрачно кивает, соглашаясь.
Командир спрашивает:
— Казимир, взрыв фугаса парней не наведет спецслужбы сразу на правильные выводы?
Да, это задача… Прикинув, отвечаю:
— Сам взрыв правдоподобно можно объяснить сработавшими поясами шахидов и сдетонировавшей от них взрывчаткой ядерного заряда. Опять же есть бензин в баках. Зная, что должны взорвать, враги скорее всего срочно начнут проводить мероприятия дезактивации. Например, пенную атаку из пожарных
