Простояв в нарушаемой только шумом города тягостной тишине, снова вздохнув, командир отдает распоряжения:
— Кемаль, запусти двигатели на холостой ход и выруби все электрооборудование.
— Есть.
— Искандер, как мы переживем электромагнитный импульс?
— Должны нормально, командир. Корпус металлический, стоим в воде. Но все выключить точно не помешает. Хорошо бы еще отстыковать разъемы антенн.
— Займись.
— Понял.
Обесточив корабль, снова выходим на палубу.
Вынув мобильный телефон, запускаю аппарат. Сеть есть. Задумываюсь. Нет, со своего я дам сигнал на подрыв.
— Командир, дай позвоню в Москву с твоего.
Достав и включив, Ахмет протягивает телефон. Набираю по памяти номер. Как, кажется, давно это было!..
— Алло?..
Слышимость первоклассная. Совсем рядом звучит уставший и печальный голос моей Ларисы.
— Лара, это я.
Тишина в ответ.
— Лара, я жив, ответь.
Неверие и пылающая надежда:
— Саша?!..
— Лара, нам надо знать — когда?
— Саша, секунду…
Шум, короткое объяснение вдали, слышно, как аппарат берет другая рука.
— Алло?!..
— Илья, когда?!
Мгновенно поняв смысл вопроса, генерал-лейтенант с напряжением в голосе отвечает:
— Сейчас! Они собрались все там! Как?..
Щелкнув, связь оборвалась. Перехватили? Поздно.
— Парни, за рубку, спиной к набережной, закрыть глаза!
Упав сам, прижавшись спиной к холодной стали, жму вызов оставшегося безымянным номера, автоматически поднося телефон к уху.
Начало гудка, и…
Сверхмощная, невероятной интенсивности вспышка, залившая зеркало Темзы, набережную, кварталы за рекой, ударила по глазам даже сквозь закрытые веки и прикрывающую лицо руку. Но за кратчайший миг до ее прихода я явственно услышал в трубке бездушный свинцовый голос:
— Run.
«Выполняю».
Всё, и эта смертоносная миссия исполнена.
Открыв глаза, сначала решил, что ослеп — кругом чернота. Но зрение понемногу настроилось, и темнота сменилась густыми сумерками, подсвеченными чем-то багровым за нашими спинами. Только хотел поглядеть, как по ушам ударил тяжелый грохот, а ставший твердым воздух вышиб дыхание из груди. Катер закачало из стороны в сторону. Ударная волна.
— Уходим! Кемаль, дизеля!
Здоровяк метнулся в рубку, схватив меня за руку, за ним рванул командир. И тут я увидел то, что освещало погасший город. С величественной жутью в центре Лондона вставал подсвеченный изнутри багровым пламенем гигантский ядерный гриб. Шаг, другой…
Лед. Невыносимый холод расползается от позвоночника по телу, превращая кровь в кристаллы и разрывая еще живую плоть. Выстуженная чернота…
В себя пришел под ровный гул дизелей и мерное покачивание палубы. Поднимаю голову: в рубке, освещенный огнями приборов, стоит за штурвалом Ахмет. Вбегает со знакомым чемоданчиком Кемаль:
— Очнулся?!
— Да.
Командир оборачивается. Сквозь напускную суровость явственно улавливаю нотки заботы и тревоги:
— Что с тобой? Падаешь в обморок, как институтка.
Отстраняя руку Кемаля, встаю. Тело вроде нормально, а вот холод в душе…
— Это не обморок, командир. Просто пополнилось личное кладбище.
Напарники внезапно замирают. Осторожно подняв руку и показывая пальцем, здоровяк нерешительно говорит:
— У тебя глаза светятся… Искандер?..
Безбрежная ледяная пустыня там, внутри, наконец, свернулась и отпустила чувства.
— Теперь погасли… Искандер?!..
— Все нормально, брат. Я на месте.
Спохватившись, командир бросает взгляд в лобовое стекло и перекладывает штурвал. Здоровяк касается широкой ладонью моей щеки.
— Как, Кемаль, теплая?
— Да. Но я верю в джиннов.
— Завязывай с мистикой — все нормально. Долго я валялся? Где мы сейчас?
Ответил командир:
— Минуты три. Прем по Темзе к морю.
Становлюсь рядом, вглядываюсь. Металлические ставни подняты, в стекла видна освещенная нашим прожектором река. Фарватер чист. Тоже оценив это, Ахмет плавно сдвинул рычаг управления оборотами двигателей. Быстроходные даймлеровские дизеля немедленно пришпорили свои табуны лихих лошадок, гоня шнелльбот в открытое море.
— Лондон, гуд бай, ого-го-го-го,
— Лондон, прощай, я здесь чужой,
— Лондон, гуд бай, ого-го-го-го,
— Лондон, прощай, пора домой,
— Лондон, гуд бай!
Ревя дизелями, порождение сумрачного тевтонского гения распарывало острым форштевнем штормовые волны, а я за штурвалом с чувством наяривал очень подходящую по настроению и сути песню. Вчера, несмотря на все уговоры, был отправлен спать. Для того, чтобы процесс не затягивался, Кемаль заставил выпить очередную таблетку из обширного медицинского арсенала. В итоге продрых десять часов подряд, встал бодрым, как огурец (и это в четыре утра!), и, позавтракав сникерсом с кофе, заменил командира за штурвалом. После некоторых колебаний отправился спать и здоровяк, строго наказав не шалить с дизелями. Спрашивается: а зачем? Тридцать узлов по изрядно волнующемуся морю — самое то для нашего «Морского черта», и так волной захлестывает по самое… короче, круто захлестывает.
— А теперь Биг-Бен подарит
— Нам на память сувенир!
— Ты еще и песни сочиняешь?
— Командир! Это же «Кар-Мен». Как спалось?
— Спасибо, неплохо. «Кармен»? Рок-опера, что ли новая?
Кивая, улыбаюсь в ответ. Ну, Ахмет! Не знать группу «Кар-Мен»?..
— Ладно, что на приборах?
Радар демонстрирует первозданную чистоту, никаких засветок. Парни за ночь хорошо поднялись к северу, уходя от основных судоходных путей, поэтому мой курс на восток не омрачается встречами.
