прилагательность их условна»
. Это подчеркивает и грамматическая их исключительность: отсутствие степеней сравнения, форм, означающих степени качества, субъективную оценку; от этих прилагательных не образуются наречия. Притяжательные прилагательные выделяет и своеобразная система склонения, которая в настоящее время значительно расшаталась: разговорные формы вытесняют книжные: вместо от бабушкина дома - от бабушкиного дома; архаизующиеся формы замещаются синонимическими конструкциями: не отцов костюм, а костюм отца, не учителево пальто, а пальто учителя, не материн платок, а платок матери. Все это дает основание утверждать, что судьба притяжательных прилагательных лишена перспектив в русском языке. В количественном отношении их группа немногочисленна (около 200 слов) и почти не пополняется.
Необычность притяжательных прилагательных требует особого стилистического подхода: употребление их в речи должно быть мотивировано. Однако в стилистической оценке этих слов мнения лингвистов расходятся.
Грамматисты уже давно отмечали «ветхость», «угасание» притяжательных прилагательных: А.А. Шахматов назвал их бесперспективными; В.В. Виноградов писал: «...совершенно очевидна хилость группы нечленных притяжательных на -ов, -ин», «совсем вымирают нечленные формы родительного и дательного падежей мужско-среднего рода у слов с суффиксами -ов и -ин»
. И в то же время часто можно встретить утверждение, что притяжательные прилагательные характерны для разговорного языка. С этим нельзя согласиться. Ведь именно в разговорной речи мы прежде всего избегаем употребления таких определений, как учителев, сестрицын. Некоторые притяжательные прилагательные используются лишь в составе фразеологизмов: соломоново решение, танталовы муки, которые носят, однако, книжный характер.
Писатели прошлого употребляли, как правило, притяжательные прилагательные как обычные литературные формы, без особого стилистического задания: Закралась грусть в красавицыну грудь (Кр.); Из хозяйкина кармана было тут тысячи три (Черн.). Для современного читателя такие прилагательные стали временными «указателями», отделяющими нас от изображаемой в произведении эпохи. В советской художественной литературе обращение к притяжательным прилагательным без особого стилистического задания было возможно лишь в первые годы ее развития: Неужто отцовы слова так тяжко слушать? (М. Г.); Старуха... глянула прямо в сыново лицо (Сейф.); ...Только с Евграфовым чутьем можно было выбрать... настоящее сусликово жилье (Фед.); Он уже оплывал, все глубже уходя в тестеву коммерцию (Леон.).
Однако уже Маяковский искал в этой категории экспрессивные краски: он ценил неограниченные возможности словообразовательных моделей притяжательных прилагательных, изобретая окказионализмы: шестидюймовка Авророва, чахоткины плевки и др.
Наиболее устойчивой традицией стилистического использования притяжательных прилагательных является стилизация: они придают речи фольклорный оттенок: На то есть воля батюшкина, чтобы я шла замуж (Остр.); По щучью веленью все тебе готово (Кольц.).
В художественную речь уже в прошлом веке стали проникать разговорные формы притяжательных прилагательных, вытесняющие в живой речи архаизующиеся формы косвенных падежей: возле матушкиного кресла (Т.); Все вверил маменькиному усмотрению (С.-Щ.); Три версты отделяли церковь от тетушкиного дома (Л. Т.). Для писателей прошлого такое словообразование отражало влияние разговорной речи. У современных же авторов такие формы стилистически не мотивированы: город папиного детства (Кат.); ...Тайну, которую Арсений Романович доверил Алешиному отцу (Фед.).
В современном русском языке чаще всего используются притяжательные прилагательные, изменившие косвенные надежи по образцу полных прилагательных, образованные от имен собственных: к Машиному дому, Ваниного друга. Именно они в нечленной форме родительного и дательного падежей теперь кажутся весьма устаревшими (вряд ли кто сейчас скажет: привет от Машина мужа!).
Притяжательные прилагательные на -ий, -ья, -ье, -ин, совмещающие в своей семантической структуре значение единичной принадлежности: лисья морда и собственно относительное значение: лисья шуба; могут развивать и качественные значения: лисья хитрость. Выступая в роли качественных, такие прилагательные обладают сильной экспрессивной окраской, обусловленной переносом значения: медвежья услуга, волчий аппетит, собачий холод, куриные мозги, девичья память. Их употребление ограничено из-за сниженной стилистической окраски.
5.2.4.
Стилистическое использование грамматических форм имен прилагательных
Грамматические формы рода, числа, падежа имени прилагательного, в отличие от форм имени существительного, обычно не получают дополнительных лексических значений, выражая лишь общее значение согласуемого признака, и поэтому не представляют стилистического интереса. Однако при субстантивации прилагательных их грамматические формы преображаются.
Интерес представляет неполная субстантивация, при которой слово может употребляться двояко: и как прилагательное, и как существительное: Рассказать про старое, про бывалое . В этом случае наиболее продуктивны формы среднего рода, приспособленные для выражения отвлеченных понятий. В числе их немало экспрессивных прилагательных, по своей семантике тяготеющих к эмоциональной речи, что позволяет вводить их в поэзию: Несказанное, синее, нежное... Тих мой край после бурь, после гроз (Ес.). Иные же типичны для книжных стилей: общее, частное, личное, общественное, конкретное, непредсказуемое.
Употребление прилагательных в значении существительных добавляет к их лексическому наполнению предметность и образность, а форма среднего рода придает оттенок отвлеченности, нередко создающей впечатление чего-то неуловимого, не вполне осознанного: И повеяло степным, луговым, цветным (из журн.).
Субстантивированные прилагательные в формах мужского и женского рода обретают большую наглядность, конкретность: Когда для смертного умолкнет шумный день... (П.); Я уверен, что проповедники... не верят в тяжкие мученья преисподней (Л.). В этих формах обычно достигается полная субстантивация прилагательных.
Значительные выразительные возможности заложены в формах степеней сравнения имени прилагательного. Сама природа их, как грамматической категории, указывающей на более (или менее) интенсивное проявление качественного значения, делает их экспрессивными: Можно краше быть Мери, но нельзя быть милей (П.); Молчалин прежде был так глуп! Жалчайшее созданье! (Гр.) Различные способы грамматического выражения степеней сравнения прилагательных усиливают их экспрессивные возможности. Так, писатели и публицисты используют различные сочетания форм степеней сравнения, создающие гиперболизм при указании на преобладание того или иного признака: Дороги хуже худшего (Ч.); ср.: лучший из лучших, яснее ясного, проще простого.
Подчеркнуто экспрессивный характер имеет и элятив, представляющий собой разновидность превосходной степени в простой форме, указывающую на большую меру качества без сравнения: милейший человек, добрейшая душа, обыкновеннейший случай. Многие прилагательные в форме элятива активно используются в книжных стилях: новейшие достижения, благороднейшая цель, наилучший результат; некоторые из них фразеологизировались: кратчайший путь, теснейшим образом, нижайший поклон; иные закрепились как термины: новейшая история, высшая математика.
Синтетическая форма превосходной степени в ее обычном (суперлятивном) значении в современном русском языке нередко выглядит как устаревшая: мы воспринимаем как архаизм, например, такую конструкцию: Человек, наилучший из всех, которых мне встречать удавалось (Дост.).
Легко определить функционально-стилевое закрепление простых и сложных форм сравнительной и превосходной степеней прилагательных (см. таблицу).
| Форма степеней сравнения | Стили речи | книжный | общеупотребительный | разговорный |
