пули,песок – пулеметчики'.Но пляжбуржуйкамласкает подошвы.Но ветер,песокв ладу с грудастыми.С улыбкой:– как все в Германии дешево! —валютчикигреют катары и астмы.Но это ж,наверно,красные роты.Шаганья знакомая разноголосица.Сейчас на табльдотчиков,сейчас на табльдотынакинутся,врежутся,ринутся,бросятся.Но оберна барынюкосится рабьи:фашистскийна барынькезнак муссолинится.Сосяи вгрызаясь в щупальцы крабьи,глядят,как в морезакатище вклинится.Чье сердцеоктябрьскими бурями вымыто,тому ни закат,ни моря револицые,тому ничего,ни красот,ни климатов,не надо —кроме тебя,Революция! 1923
Проезжие – прохожих реже.Еще храпит Москва деляг.Тверскую жрет,Тверскую режетсорокасильный «Каделяк».Обмахнулорадиаторгоризонта веером.– Eins!zweil! dreil! —Мотора гром.В небо дверью — аэродром.Брик.Механик.Ньюбольд.Пилот.Вещи. Всем по пять кило.Влезли пятеро.Земля попятилась.Разбежались дорожки — ящеры.Ходынканакрылась скатертцей.Красноармейцы,Ходынкой стоящие,стоя ж —назад катятся.Небо —не ты ль?..Звезды — не вы ль это?!Мимо звезды(нельзя без виз)!Навылет небу,всему навылет,пали —земнойотлетающий низ!Развернулось солнечное это.И пошличасынеобычайниться.Города,светящиесяв облачных просветах.Птицадогоняет,не догнала —тянется…Ямы воздуха.С размаха ухаем.Рядом молния.Сощурился Ньюбольд.Гром мотора.В ухеи над ухом.Но не раздраженье.Не боль.Сердце,чаще!Мотору вторь.Слились сладчайшеяи мотор:'Крылья Икарв скалы низверг,чтоб воздух – рекатек в Кенигсберг.От чертежных делседел Леонардо,чтоб ялетел,куда мне надо.Калечился Уточкин,чтоб близко-близко,от солнца на чуточку,парить над Двинском.Рекорд в рекордвбивал Горрб,чтобы явот —этой тучей-горой.Коптелнад «Гномом»Юнкерс и Дукс,чтоб спорилс громоммоторов стук'.Что же —для тогоконец крылам Икариным,человечествозатемтрудом заводов никло, —чтобы этакийВладимир Маяковский,барином,Кенигсбергамираспархивалсяна каникулы?! Чтобы этакойбесхвостойи бескрылой курицемеж подушкамиусесться куце?!Чтоб кидать,и не выглядывая из гондолы,кожуруколбасную —на города и долы?!.Нет!Вылазьте из гондолы, плечи!100 зрачковглазейте в каждый глаз! Завтрашнее,послезавтрашнее человечество,мойнеодолимыйстальнорукий класс, —яблагодарю тебяза то,что тыв полетахи меня,слабейшего,вковал своим звеном.Возлагаюна тебя —земля труда и пота — горизонтаогненный венок.Мы взлетели,но еще – не слишком.Если надок Марсамдуги выгнуть —сделай милость,дайотдатьмою жизнишку.Хочешь,внизс трех тысяч метровпрыгну?! Berlin, 6 сентября, 1923 г.
Лапы елок,лапки,лапушки…Все в снегу,а теплые какие!Будто в гостик старой,старой бабушкеявчераприехал в Киев.Вот стоюна горкена Владимирской.Ширь вовсю —не вымчать и перу!Таккогда- то,рассиявшись в выморозки,КиевскуюРусьоглядывал Перун.А потом —когдаи кто,не помню толком,только знаю,что сюда вотпо льду,да и по воде,в порогах,волоком —шлис дарамик Диру и Аскольду.Дальшебило солнцекуполам в литавры.– На колени, Русь!Согнись и стой. —До сегоднянасВладимир гонит в лавры.Плеть крестасжимаеткаменный святой.Шлииз месттаких,которых нету глуше, —прадеды,прапрадедыи пра пра пра!..Многовсяческихкровавых безделушекздесь у бабушкимоейпо берегам Днепра.Был убит,и снова встал Столыпин,памятником встал,вложивши пальцы в китель.Снова был убит,и вновьдрожали липыот пальбыдвенадцати правительств.А теперьвстаютс Подоладымы,киевская грудьгудит,котлами грета.Не святой уже —другой,земной Владимиркрестит насжелезом и огнем декретов.Даже чутьзарусофильствовалот этой шири!Русофильство,да другого сорта.Вотмоярабочая страна,однав огромном мире.– Эй!Пуанкаре!возьми нас?..Черта!Пусть ещепоследний,старый батькасодрогаетплачемлавры звонницы.Пустьещеврезается с Крещатикаволчий вой:«Даю – беру червонцы!»Наша сила —правда,ваша —лаврьи звоны.Ваша —дым кадильный,наша —фабрик дым.Ваша мощь — червонец,наша —стяг червонный– Мы возьмем,займеми победим.Здравствуйи прощай, седая бабушка!Уходи с пути!скорее! ну-ка!Умирай, старуха,спекулянтка,набожка.Мы идем — ватага юных внуков! 1924
О скукена этом светеГогольговаривал много.Много он понимает —этот самый вашГоголь!В СССРот веселостистонутцелые губернии и волости.Например,со смехаслезы потопомна крохотном перегонеот Киева до Конотопа.Свечикажутязычьи кончики.11 ночи.Сидим в вагончике.Разговорперекидывается самот бандитовк Брынским лесам.Остановят поезд —минута паники.И мчив Москву,укутавшись в подштанники.Осоловели;поездтемный и душный,и легли,попрятав червонцыв отдушины.4 утра.Скок со всех ног.Стуксо всех рук:'Вставай!Открывай двери!Чай, не зимняя спячка.Не медведи-звери!'Где-тос перепугузагрохотал наган,у кого-тов плевательницезастряла нога.В двериновый стукраздраженный.Заплакалиразбуженныедети и жены.Будь что
