закатил глаза.
– Вырывай! – скомандовала жена Конотопского. – Ну и пускай донесет. Мне уже надоела такая жизнь. Как говорится, лучше ужасный конец, чем этот бесконечный ужас.
И Конотопский вырвал Колокольникову зуб.
…Конечно, такую историю хотелось бы закончить каким-нибудь эффектным финалом. Типа: Конотопского арестовали уже на следующее утро. И в тот же день в газете появилась заметка о героическом подвиге инспектора Колокольникова, который пожертвовал единственным здоровым зубом, чтобы вывести на чистую воду подпольного рвача-миллионера…
Но жизнь оказалась мудрее наших умственных построений. На самом деле Колокольников не донес на Конотопского. Просто через четыре дня их арестовали обоих. Одного за нетрудовые доходы, а второго – за недоносительство. Была и такая статья в нашем Уголовном кодексе.
И сделал это не кто иной, как та самая старушка с челюстью, перевязанной шерстяным платком, которую мы так вежливо пропустили без очереди. Потому что оказалась она не кем иным, как работником районной прокуратуры, выполнявшим в тот день специальное задание по установлению в нашем городе законности и полного правопорядка…
В общем, как говорил один мой знакомый, бывший владелец подпольной собачьей парикмахерской: вот так-то, дорогие дети! В суровые времена жили ваши родители, каждый день героически зарабатывая незаконные деньги, чтобы иметь возможность потом каждую ночь их героически перепрятывать. Так что откуда вы у нас появились, дорогие дети, – я, честно говоря, просто ума не приложу…
Грация
Живу я хорошо. Недалеко от города. Один в девятиэтажном доме. Ну не во всем, конечно, а только в одной квартире. Однокомнатной. На седьмом этаже. А так все удобства: там, плита газовая, туалет, совмещенный с умывальником… Хорошо…
Вот только белье сушить негде.
Короче, на балконах мы его сушим, это белье, будь оно трижды неладно!.. Из-за него все и случилось.
А дело-то как было? Выхожу я, значит, на свой балкон – и вижу: лежит там какая-то вещь. Ну явно, что не моя. То есть какие-то трусики женские сиреневого цвета, а сверху к ним еще и бюстгальтер пришит. Уже потом, в больнице, когда ко мне туда милиционер приходил протокол составлять, он мне сказал, что вещь эта грацией называется. А вначале я вообще ничего не понял. Откуда взялось? С неба, что ли, упало? Потом наверх посмотрел – точно… Прямо надо мной балкон восьмого этажа, а там на веревке какие-то женские вещички болтаются. Ну ясно, думаю. Значит, ветром снесло. Так, интересно, соображаю, и что же теперь мне с этой вещью делать? Как поступить? С одной стороны, вещь, конечно, красивая. С кружевами. И, видно, цены немалой. Но с другой – мне-то она к чему? Куда мне ее, к примеру, надеть? Если на работу к себе в котельную, так она слишком маркая. А на выход… Так я, кроме как в котельную, из своей квартиры никуда и не выхожу.
И тут вдруг меня как громом ударило! А что, думаю, если ее вернуть? Законным владельцам. Вот так… безвозмездно. Просто пойти и отдать!
И так у меня хорошо на душе от этой мысли сделалось! Нет, точно, думаю, вот пойду сейчас и отдам! И пусть люди знают, что вокруг не только бандиты и алкоголики ошиваются!.. А есть еще и такие граждане, у которых, как это там говорили по телевизору, «души прекрасные позывы». И всякое такое…
Вот с этими благородными мыслями поднимаюсь я на восьмой этаж, звоню в дверь – не открывают. Тогда я стучать начал. Сначала рукой. Потом ногой. Потом уже сильно. То есть двумя.
Слышу, зашевелились. Наконец появляется. Видимо, муж. Здоровый такой хмырь. В одной руке тарелка борща, в другой – ложка. Значит, дверь, видимо, тоже ногой открывал.
– Ну, – говорит, – чего тарабанишь? Шляются тут бомжи всякие. Пожрать не дают!.. Чего тебе надо?!
И такая меня злость почему-то на него взяла!.. Я к ним, можно сказать, со всей душой, а они…
– Да мне, – говорю, – как раз от вас, гражданин, вообще ничего не надо! А вот вы бы супружнице своей сказали, чтоб она за своими трусами да лифчиками следила получше!.. А то я вот, как честный человек, принес. А другой какой-нибудь у себя дома найдет, так вы с него и через суд не получите!
И протягиваю ему свою находку.
Смотрю, этот с борщом аж осел на задние лапы. А тут жена его из кухни подгребает. И тоже с борщом.
– Что тут за шум, – говорит, – Мусик? Кто к нам пришел?
– Это ты, – он ей говорит, – у меня спрашиваешь, кто к нам пришел?! Это я у тебя хочу спросить. Откуда это у него твое исподнее?!
Она присмотрелась…
– О-о, – говорит, – Мусик, так это же наш сосед! Под нами живет. А вещичка эта… Ну слава тебе, господи! Теперь все понятно. А то я уже обыскалась совсем. На веревке, смотрю, нету. На себе – тоже нету. А она, значит, у вас находилась!.. Спасибо, что занесли. Так, может, в гости зайдете? Мы сейчас с мужем покушаем быстренько и потом уже можем вместе чаю попить!..
Тут ее муж, гляжу, совсем ошалел.
– Ах ты, – говорит, – Леля, такая-разэдакая! Даже не знаю, – говорит, – как тебя и назвать при чужом человеке, чтобы тебе мало не показалось!.. И я еще после всего должен с ним чаи распивать?! Ну теперь все понятно! Пока я, значит, дома сижу, так ты меня – Мусик-Пусик! А как за порог – так ты сразу к соседу бежишь! Еще и панталоны свои у него на квартире оставляешь, как будто бы у тебя, кроме них, еще какие- нибудь имеются!..
Тут уже и она завелась.
– Ты меня извини, – говорит, – Пусик, но только ты у меня совсем придурок какой-то! Не оставляла я у него на квартире никаких панталон! Объясняю ж тебе! Я на балкон вышла, чтобы их снять, а они…
– Ну правильно! – он кричит. – В квартире у него тебе раздеваться уже недостаточно. Тебе у него на балконе обязательно нужно с себя все сымать! Чтоб уже, значит, весь город видел, какая ты…
– Да не снимала я с себя ничего!! – орет она. – Их просто ветром сдуло!
– Конечно! – орет он. – Как супружеский долг исполнять, так тебя часами нужно упрашивать, чтобы ты хоть что-то с себя сняла! А сосед какой-нибудь только подмигнет, так с тебя все аж ветром сдувает!..
Тогда уже и я не выдержал.
– Слушай, – говорю, – ты действительно ненормальный какой-то! Тебе в дурдом обратиться нужно. Там тебе уже, наверное, года два как прогулы записывают! Русским же языком тебе объясняют: не сымала она у меня ничего! Ни в квартире, ни на балконе. Зачем же ты женщину-то оскорбляешь? Ну, допустим, моя физиономия тебе подозрительна. Так ты ж на ее лицо посмотри! А?! Да на кой ляд она мне нужна, такая красивая! Она эту вещь у себя дома постирала и на свой балкон повесила! Усекаешь?! А потом ее ветром сдуло! И она на мой балкон перелетела. Понял наконец?!
– Ах вот оно что! – он говорит. – Так вы меня и вправду за дурака принимаете!.. Значит, перелетела… Ясно. Ну тогда мы сейчас будем проводить летные испытания. То есть сначала я эту штуку буду с балкона сбрасывать, а если она куда-нибудь не туда полетит – тогда уже вас!
Жена его – в слезы:
– Умоляю, – кричит, – Степочка, только не это! У нас же восьмой этаж! Я и так эту вещь целый день искала, аж извелася вся, а ты опять хочешь ее отправить куда-то там в неизвестность… Давай я тебе лучше поплоше что-нибудь дам для твоих научных экспериментов!
И начинает таскать ему из шифоньера какие-то майки заштопанные, носки. А он все это с балкона сбрасывает. А тут – то ли ветер не в ту сторону подул, то ли что, но только все это барахло, как назло, мимо моего балкона летит – и прямо на землю шлепается. Там уже и народ собираться стал. Разбирает все это, примеривает. Потом крики всякие в нашу сторону раздаваться начали. Типа «Давай еще скидавай!», «А поновее у вас ничего нет?», «А из мебели?! Из мебели что-нибудь скиньте!».
В общем, смотрю я на это дело и думаю: все, Петро! Вот до чего тебя довело твое свинячее благородство! Сейчас у них в шифоньере старые шмутки закончатся, а вместе с ними и твоя молодая жизнь…
