— Вот теперь мой учебник, — сказала Валентина, и пионерский галстук алым серпиком лег на ее плечи.
— Как? — возмутилась мама. — Тебя еще по совместительству вожатой назначили?
— Не по совместительству, мама, а по желанию. И не вожатой, а старшей.
— Ничего не понимаю… Ведь ты на учительницу училась.
— А выучилась на вожатую. И довольно об этом.
— Выучилась на вожатую… Разве это должность?
— А почему бы и нет? — рассудительно заметил папа. — Если выбирать на вкус…
Но ему так и не удалось пофилософствовать.
Мама хлопнула дверью и вышла из комнаты. Папину мысль закончил Егор Егорович.
— Если выбирать на вкус, то это самая красная должность и есть, — сказал он.
— Почему красная? — выскочила Лялька. — Потому что красивая или потому что большевистская?
— Понимай как хочешь, — сказал дедушка. — Не ошибешься.
В комнату вошла мама. В правой руке двумя пальчиками, словно жабу, она держала Лялькин портфель.
— Лариса, что это такое? — спросила мама. Лялька молчала.
— Отвечай, что это такое?
— Ну, портфель.
— Чей?
Фиолетовое пятно, похожее на Каспийское море, помешало Ляльке сказать «мой». На ее портфеле морей не было.
Задать ревака? Лялька могла это сделать запросто. Но Ляльки больше не существовало. А сменившей ее Ларисе плакать было не к лицу. Однако с кем же это она перепутала свое книгохранилище?
Бросив портфель на стол, мама вышла из комнаты. Папа и дедушка также покинули место странного происшествия. Маме и папе пора было идти на службу, дедушке Егору Егоровичу — так… никуда.
Лялька раскрыла портфель.
— Игорь Воронов… Шестой «Б»… Карта какая-то… — Она нетерпеливо пожала плечами.
— А ну, покажи, — заинтересовалась вдруг Валентина.
— Не трогай, не твое! — возмутилась Лялька.
— И не твое, кажется, — напомнила Валентина, мягко отстраняя сестру.
Разложила карту и удивилась. Перед ней был план родного Зарецка. Валентина узнала круглый, как пятак, Рынок — площадь в центре, от которой лучами разбегались три Чапаевских и две Еленинских улицы… Голубой ремешок Снежки — речки-малютки, опоясавшей город… Черную пряжку моста, переброшенного с одного берега на другой.
И все же было в плане Зарецка нечто такое, что заставило Валентину усомниться в достоверности лежащего перед ней документа.
Во-первых, равнобедренный треугольник, образованный Третьей Чапаевской, Первой Еленинской улицами и речкой Снежкой, был почему-то заштрихован легкой, как дымка, оранжевой краской и назывался очень странно — «Зоной действия «Восток-1». Во-вторых, в этой зоне были помечены такие объекты, о которых Валентина — юная старожилка города — отродясь не слышала: «Фабрика художественного литья», «Комбинат добрых услуг», «Театр зеленой лужайки», «Судоверфь «Красное Сормово».
Судоверфь в Зарецке?.. Валентина удивилась. Судоверфь… Морской порт… Космодром… Стоп! А почему бы и нет? Одни сочиняют фантастические книжки. Другие рисуют фантастические картины. Третьи составляют фантастические карты. Ничего особенного. Все закономерно, как говорит папа. Захотел и поместил в излучине Снежки, возле пешеходного моста, судоверфь. Даже интересно.
Валентина улыбалась.
«Дата выпуска первой продукции…» Эти слова, вынесенные из поля карты, не сразу бросились в глаза, но когда Валентина прочитала их, улыбка тотчас спрыгнула с ее губ. «Дата выпуска» была назначена на 5 сентября, то есть на завтра. Фантастическое становилось реальным, хотя и оставалось по-прежнему загадочным.
Валентина, задумавшись, сложила карту и вдруг увидела записку, уголком торчащую из портфеля. Развернуть и прочитать ее было делом одной минуты.
«Установив, что птица дрофа может сожрать за день 1106 хлебных жуков кузек, 68 свекловичных долгоносиков, 1 щитоноску, 4-х мавританских клопов, 10 штук итальянской саранчи, мы решили этому делу не препятствовать.
Установив также, что если кормить человека одним витамином «С» («Скука»), он может потерять интерес к жизни, мы решили перейти на другие витамины: В, И, Н («Весело», «Интересно», «Нужно»). Прощай, «пятница»! Отряд имени Юрия Гагарина. Председатель Икар Воронок».
— Ничего не понимаю, — пожала плечами Валентина. — Дрофа какая-то… Витамины… Пятница…
И вдруг вспомнила. Пятница была единым пионерским днем в дружине, куда она шла старшей вожатой. Чем же пятница досадила ребятам?
Записка не отвечала на этот вопрос. Но одно Валентина поняла твердо: в дружине, где ей предстояло работать, что-то затевалось.
— Ляля! Нет ответа.
— Ляля! Нет ответа.
— Лариса!
— Ну что?
— Ты знаешь Игоря Воронова?
— Икара Воронка? Его все знают.
— Ты мне про какого-то Икара рассказываешь, а я у тебя про Игоря Воронова спрашиваю.
— Это одно и то же, — сказала Лялька. — У Воронка был папа летчик. Он самолеты испытывал. Про него в газете писали: «Погиб при исполнении служебного долга». И Звездой Героя наградили.
— Воронок, Воронок… — рассердилась Валентина. — Почему Воронок, а не Воронов? Почему Икар, а не Игорь?
— Это он сам себя так переиначил. В честь папы. А Воронком его в школе прозвали.
Валентина смягчилась.
— Отнеси, пожалуйста, ему портфель и…
Она не договорила. В дверь постучали, и на пороге появился мальчик с черными, как ночь, волосами. На ремне у него вроде полевой сумки висел Лялькин портфель.
— Сергеевы здесь живут? — строго спросил мальчик.
— Здесь, — смутилась почему-то Лялька.
— Это ты моему портфелю ножки приделала?
— Я не приделывала, — вконец смутилась Лялька, — это он сам.
— Знаю, — улыбнулся мальчик и, обменяв портфели, неожиданно протянул Ляльке руку: — Будь здорова.
— Будь здоров, — вспыхнула Лялька и тоже протянула руку.
— Странно, — сказала Валентина, когда мальчик ушел. — Лицо красное, как у рыжего, а волосы черные. Он что, от природы такой… необыкновенный?
— Не от природы, а от перевоплощения, — спокойно сказала Лялька.
— От чего?
— Ну, он в негра хотел перевоплотиться, чтобы в Африку удрать и за ангольцев сражаться. Волосы ему в парикмахерской перекрасили. Сказал — для кино. А лицо не стали. Говорят, мы лица не перекрашиваем. Воронок разругался с ними и ушел. Из-за лица и в Африку не смог уехать.
Валентина расхохоталась.
