13 ноября в газетах появилось открытое письмо Березовского Путину, в котором олигарх призывал возобновить расследование антиконституционного заговора в Конторе. Он писал, что сотрудники ФСБ, сообщившие ему о готовящемся покушении, подверглись преследованиям и были обвинены в том, что “помешали патриотам убить еврея, который ограбил Россию”, что подлило масла в огонь бушевавшей дискуссии об антисемитизме.
Спустя четыре дня Саша, Шебалин, Латышенок, Щеглов, Понькин и их “несостоявшаяся жертва” Трепашкин вышли на знаменитую пресс-конференцию. В ФСБ процветает коррупция и беззаконие, заявили они. Президент, Парламент и общественность должны провести независимое расследование. Они готовы выступить свидетелями. Все участники, кроме Саши и Трепашкина, скрывали лица лыжными масками или темными очками. Через несколько дней Доренко показал по телевизору фрагменты из их пасхального ночного интервью.
— Это был самый настоящий бунт, — вспоминал Саша потом. — Такого еще никогда не было, чтобы взбунтовалось целое подразделение из секретного управления, которое создали для совершения убийств. Все ФСБ смотрело, что будет дальше.
Пресс-конференция стала сенсацией, но прозвучала совсем не так, как хотели того Саша и его друзья. Они рассчитывали, что этот шаг всколыхнет общество, что обвинение Конторы в преступной деятельности от лица шести старших офицеров будет иметь последствия по существу и, как минимум, даст им защиту общественности и прессы. Но все пошло не так: пресс-конференция была воспринята исключительно как политический ход Березовского, а вовсе не как разоблачение порядков, царящих в ФСБ.
Три года спустя Саша с горечью написал в своей книге “Лубянская преступная группировка”: “Мы хотели обратиться к обществу, предупредить: если никто сейчас не остановит эту чуму, через два-три года она возьмет власть… Я рассчитывал, что журналисты поймут… Но на следующий день читаю в газете, что это провокация Березовского. Да при чем тут Березовский?! Он никого не заставлял туда идти, все шли сами, и никому он денег не предлагал… Сейчас все кричат — спецслужбы у власти! Немцов говорит про полицейское государство. Где они были тогда, в ноябре 1998 года? Никто даже слова не сказал!”
Пресс-конференция не достигла и того, чего ждал Борис, она не выкурила Путина из раковины. Новый начальник ФСБ отреагировал сдержанно и, с политической точки зрения, очень осторожно. Он заявил, что у бунтовщиков нет никаких доказательств, и обвинил их в нарушении дисциплины и даже, возможно, закона. Но ни слова не сказал по существу обвинений.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ЕЛЬЦИН все больше погружался в депрессию. Он чувствовал себя глубоко одиноким. Его надавние фавориты, “младореформаторы” и их друзья-олигархи, предали его и занялись личным обогащением в самый ответственный момент борьбы с коммунистами. Конфликт между Чубайсом и Березовским, который расколол его политическую базу, продолжался в вялотекущей форме даже теперь, когда надо всем реформаторским лагерем нависла общая угроза. До выборов оставалось чуть больше года, а у президента не было ни малейшего понятия, кто мог бы стать его преемником и какие ресурсы этот человек сможет противопоставить коммунистам.
7 декабря 1998 года Ельцин прервал пребывание в больнице, чтобы уволить главу администрации Валентина Юмашева, заменив его пятидесятилетним генералом Николаем Бордюжей, в прошлом начальником отдела кадров КГБ СССР, а в последнее время командующим Пограничными войсками. Было ясно, что президент вновь стал искать противовес коммунистам среди силовиков. По Москве поползли слухи, что Бордюжу примеряют на роль ельцинского преемника.
“Теперь меня или убьют, или посадят в тюрьму”, - сказал Саша Марине.
1998 ГОД ОЗНАМЕНОВАЛСЯ полным крахом российско-чеченского взаимопонимания. По словам Ахмеда Закаева, произошло это по вине российской стороны. Закаев считал, что резкое усиление радикальных исламистов было российской спецоперацией, которая преследовала цель дестабилизировать Масхадова. Началась эта деятельность с приходом Путина в ФСБ.
— Мы хотели строить светское, демократическое, прозападное мусульманское государство, что-то вроде Турции, и со временем вступить в НАТО и в ЕС, — объяснял он. — Но вдруг появились все эти ваххабиты с мешками денег и стали проповедовать совершенно иную, чуждую нам разновидность ислама. Как, ты думаешь, они попали к нам? Через Москву — у них у всех были российские визы!
В июле 1998 года, во время столкновений с радикальными полевыми командирами, правительство Масхадова захватило нескольких ваххабитов и выдворило их в Иорданию.
— Они все были опытными бойцами, — вспоминал Закаев, — но не имели ничего общего с талибами или “афганцами”, то есть джихадистами, прошедшими американскую и пакистанскую подготовку, против которых в Афгане воевали советские войска. Это все были говорившие по-русски арабы, старые кагэбэшные кадры с Ближнего Востока. И мы знали, что их финансирует вовсе не Саудовская Аравия, а ФСБ из Москвы.
Он напомнил, что организатор терактов 11 сентября Халид Шейх Мохаммед, прежде чем присоединиться к Осаме Бин Ладену, пытался в 1997 году проникнуть в Чечню. Но ему это не удалось — не смог проехать через Азербайджан. То же самое произошло еще как минимум с четырьмя террористами из группы, захватившей самолеты 11 сентября, включая их лидера Мохаммеда Атту. Все они, прежде чем отправиться к талибам в Афганистан, пытались пробраться в Чечню, но не смогли: в то время это было просто невозможно.
— Теперь объясни мне, как эти ребята, которых мы поймали с иорданскими паспортами (про их чисто арабские физиономии я вообще молчу), спокойно пришли в посольство России, получили визы, потом прилетели в Москву, а оттуда — на Северный Кавказ? И все это без ведома ФСБ? Да такого быть не может! Они все у них в картотеке с 80-х годов! “Симпатичные террористы”, сказал Степашин! Кстати, зачем Степашину нужно было брать под опеку те дагестанские деревни? Это было здорово сделано! Мы пытались вытеснить ваххабитов из Чечни, а им дали убежище на российской территории, под защитой ФСБ!
Закаев особенно возмущался индустрией захвата заложников, которая развилась благодаря практике платить за них выкуп. Это лишь поощряло полевых командиров на новые захваты и приносило им большие деньги. А в это время правительство Масхадова сидело без средств. Он утверждал, что российская сторона заплатила 7 миллионов долларов только за Валентина Власова, представителя Ельцина на Кавказе, который был взят в плен в мае, а освобожден в ноябре 1998 года.
Российские спецслужбы имели отлаженную систему контактов с похитителями; посредником был полковник Дауд Коригов, министр внутренних дел Ингушетии. В Москве все эти действия курировал заместитель министра внутренних дел Владимир Рушайло.
— У них было разделение труда, — объяснял Закаев. — Одна банда специализировалась на захвате людей, другая удерживала их, третья вела переговоры с русскими. Они перепродавали заложников друг
