– – Свешников Владимир Анатольевич? Присаживайтесь.
– – Спасибо.
– – У меня к вам есть небольшой разговор. Единственно прошу, независимо от его результатов сохранить его в тайне. Вот, распишитесь здесь. – сказал он, протягивая бланк обязательства о неразглашении.
– – Хорошо, обещаю.
– – Ну, так вот. Мы вам предлагаем свободу в обмен на сотрудничество.
– – Это очень хорошо, но в чем будет заключаться моя задача?
– – Постарайтесь втереться в доверие к полковнику Мамчуру и его заму по вооружению капитану Ленько. Ваша задача в том, чтобы вы стали для них настолько своим, чтобы они давали выполнять самые щекотливые поручения.
– – Это понятно, а как с вами связь держать?
– – Через вашего особиста – лейтенанта Мавросовидиса. Если заметите что-либо интересное с оружием, боеприпасами и т.д. немедленно докладывайте ему.
– – Я понял. А если я откажусь?
– – Вас тогда разжалывают в рядовые и попадаете в дисциплинарный батальон.
– – Нда-а, перспективка не ахти. А какие-нибудь поощрения за это будут?
– – В данном случае для вас ненаказание будет самым лучшим поощрением.
– – А в чем меня обвиняют?
– – В дезертирстве, мародерстве, распространении наркотиков, убийство начальника и шпионаже. А по закону военного времени сами знаете, что за это грозит.
– – Ну, а доказательства есть?
– – Сколько угодно. – сказал он и достал из рядом лежащей папки листы бумаги. – Это опись вещей изъятых у вас при задержании. Здесь указано: пять колец из желтого металла, предположительно золото; четыре зуба того же цвета; документы на имя майора Нестерова и рядовой Лабунец; личные вещи; валюта на сумму трех тысяч долларов США; продолжать?
– – Да нет не стоит. – я понял, что меня прижали к стенке. – Насчет золотишка и валюты – это мне подбросили, изъятие проводилось, когда был в бессознательном состоянии.
– – А вы докажите. На всех этих предметах нашли ваши отпечатки пальцев. А откуда у вас доллары США и фальшивые украинские гривны?
– – Подбросили. Тем более, что Татьяна, которую тащил на себе все может подтвердить, что ничего такого я не делал. И у майора Кустова из фильтрлага есть ее показания.
– – Кто подбросил? Фамилии? Эта девушка уже дала показания. И утверждает, что вы ей угрожали и держали в заложниках. Это написано в показаняих рядовой Лабунец, которые нам передал майор Кустов.
– – Не знаю, я же говорю, что был в отключке. Интересно получается, угрожал и держал в заложниках, а потом еще ее раненную тащил на себе. Нестыковочка, товарищ подполковник. А можно глянуть на эти показания?
– – нет, глянуть нельзя. Ну, а во-вторых, вы, как лояльный гражданин и добросовестный военнослужащий должны оказывать содействие правоохранительным органам.
– – Если бы вы начали со второго, то я бы согласился. А в чем обвиняются Мамчур и Ленько?
– – Если дадите согласие, то расскажу.
– – Хорошо, я согласен.
– – Подпишите это обязательство, предварительно ознакомьтесь с его содержанием. – и он протянул мне лист бумаги. На нем была стандартное обязательство при оформлении на допуск к госсекретам, правда, с несколькими поправками, относительно моей деятельности. Подписал и протянул обратно.
– – Очень хорошо, очень разумно с вашей стороны, Владимир Анатольевич. Суть дела в чем, по нашей информации, Мамчур и Ленько снабжают оружием и боеприпасами татарских сепаратистов, даже оставляют им технику. А все списывают на боевые потери. Нам известно, что они иногда снаряжают целый грузовик и вывозят его в лес, где происходит обмен на деньги или наркотики. Всех свидетелей они убивают. Так, что нужно вывести этих козлов на чистую воду.
После допроса следак вызвал конвоиров-прапорщиков. Опять куда-то повели. Зашли в какой-то кабинет, где, как мне показалось, был у них склад. Там к нам подошел старый старший прапорщик. Выдал все мои вещи и оружие, потребовал расписаться в накладной. Ну, что ж, раз порядок требует – надо расписаться. Один из прапоров забрал у меня оружие, обещая вернуть его на выходе, повел меня дальше.
На выходе он сдержал слово – вернул автомат и пистолет. Вот теперь можно пойти к своим. Не знаю, где они находятся сейчас, но не это было важным – я наслаждался свободой. И тут начался дождь, природа просыпалась от зимней спячки: все-таки начало мая. В это время обычно девчата уже снимали зимние одежды, выставляя свои формы и прелести напоказ. Но это было в прошлой жизни, как мне кажется – в мирное время. Город окончательно изменился – улицы было не узнать и уже не мог сориентироваться, где нахожусь. Кругом одни развалины, на остатках планировки улиц копошились солдаты и строительная техника. Люди разбирали завалы, освобождая дороги. Развернул воротник бушлата, где находился капюшон и, накинув его поверх шапки, побрел дальше. У первого же патруля спросил, где находится комендатура. Они сначала с подозрением посмотрели на меня и потребовали документы. Морпехи были уже одеты по- весеннему, а я еще в бушлате и шапке. Отдал документы на ознакомление. Начальник патруля, старший лейтенант в морской форме с автоматом спросил меня кто я и откуда. Рассказал ему вкратце, где, что и как. Он посмотрел на меня немного по-другому. И потребовал мое оружие. Пришлось подчиниться, солдат сзади застегнул наручники, и опять повели меня куда-то.
В подвале здания городской прокуратуры, куда я был препровожден, оказалась гарнизонная комендатура. По “рубке дежурного” плавал сизоватый табачный дым. В наспех сооруженной клетке сидело еще три человека. Меня посадили на стул в коридоре и пристегнули к трубе отопления. Подсела девушка в камуфляже со звездочками прапорщика, достала лист бумаги и что-то написала. Потом спросила мои данные. Я ответил и попросил ее связаться с моим начальством сообщить, что нахожусь здесь. Прапорщица ушла, оставив пристегнутым. Не заметил, как уснул. Блин, что-то в последнее время, как солдат-первогодок – «как только почувствую точку опоры – через минуту оттуда доносится храп».
Спал без снов и проснулся от того, что кто-то тормошит. Да и рука, за которую был пристегнут ужасно занемела и потеряла чувствительность. Хоть “незнакомку” делай (это из фильма «Угнать за 60 секунд»: садишься на руку, отсиживаешь пока эта конечность не потеряет чувствительность и начинаешь ею онанировать). Открыл глаза, меня тормошил майор Сазонкин – заместитель комбрига по воспитательной работе. Его не особо любили в бригаде, но сейчас я ему был рад, как будто встретил родственника. К нам подошел помощник дежурного по комендатуре и снял с меня наручники. Зашел в дежурку, получил обратно свои документы и оружие. Ехали на уазике, Сазонкин по дороге не расспрашивал меня, где и как попался комендачам. Он только приказал написать объяснительную и принести ее завтра после утреннего развода. Видимо, “политический” не знал, что я давненько уже пропал, а также решил, что повздорил с патрулем и те меня заграбастали в комендатуру. Бригада расположилась в четвертом секторе обороны, то есть в районе села Терновка Балаклавского района. Штаб находился в здании Терновского сельсовета. До линии фронта было около десяти километров, так как бригада была во втором эшелоне. Подъехали к штабу, возле крыльца стояли офицеры и курили. Когда я вылез из машины они посмотрели на меня, неожиданно от этой группы отделился человек и подбежал ко мне. Это был Саня Гурко. Он подбежал и, не стесняясь присутствия Сазонкина, начал обнимать.
– – Где ж ты пропадал, чертов сын? А мы уж подумали, что пропал без вести. Товарищ майор, – обратился он к Сазонкину, – разрешите забрать своего подчиненного.
– – Да нет, сначала комбригу его покажу, а то умудрился попасть в комендатуру, нас опозорил. Пусть он с ним разбирается, раз не может спокойно ходить по городу. Идемте, товарищ младший лейтенант, и ты тоже Гурко, раз это твой подчиненный.
– – Да вы что, товарищ майор?! Он же числится у нас как пропавший без вести после Орлиного.
– – То есть?
– – Когда нас выбили с опорного пункта на северо-западе Байдарских ворот у Орлиного, наша рота
