прижалась к моей груди, как бы ища защиты.
– – Лена, не плачь. Все будет хорошо. – только и нашелся, что сказать.
Оставшуюся часть пути мы прошли молча. Я не знаю, о чем она думала, но было стыдно почему-то. Хотя знаю, что поступил правильно – не стал обманывать и пользоваться чувствами ко мне для удовлетворения своего либидо. Но может быть это слишком жестоко. Лена слишком хороший человек, чтобы ее обманывать. Девушка мне нравилась как человек, но не больше. И душу начала вдруг наполнять такая тоска по Оксане, что захотелось заплакать. Довел девушку до КПП штаба и побрел восвояси. Скорее бы на передовую, чтобы не думать об этих вещах. Хотя бойцу всегда нужно знать о том, что его кто-то ждет. Хотя после этого разговора посмотрел на Лену с другой стороны. Она мне стала по-своему дорогой. Не знаю, не могу это еще определить – свое отношение к ней. Я не отношусь к ней как к сестре, но и как к любимой девушке тоже. А черт его знает? Разберемся на досуге, то есть после войны.
Тут я увидел машину нашей бригады – штабной уазик. На переднем сидении сидел Ал Алыч, попросился “упасть на хвост”. Мне не отказали.
Пока ехали в наше 'хозяйство', сидел на заднем сиденье и все равно думал о последнем разговоре с Леной. В принципе, мне жалко девчонку. Она отличная девчонка, и внешне, и внутренне. Я это чувствую. Меня внешняя сторона не особо интересует, просто когда девчонка красивая и еще с ней и поговорить есть о чем, такое сейчас очень редко встретишь. Хотя уже себя не раз подлавливал на мысли о том, что хочется ее подхватить на руки и кружить. А потом прижать к себе… Стоп-стоп, Володя. Что-то ты увлекаешься! Не успела еще Оксанка остынуть, как ты уже на другую лезешь. Нельзя так! Просто ты, чувак, соскучился по нормальной женской ласке и все такое. Как сказали бы психоаналитики. Да ни фига! Нужно довести сначала одно дело до конца. А если вернусь живым и со всеми частями тела, только тогда можно думать о чем-либо в личном плане. Хотя, какой там личный план?! Все мое счастье был перечеркнуто осколком авиабомбы и похоронено возле бывшего Нахимовского райвоенкомата. Странное дело, я сейчас раздвоился в своих чувствах: вроде люблю, тоскую по Оксане, но меня почему-то тянет и к Лене. Но боль от утраты жены уже не такая саднящая. Видать время действительно лучший лекарь. Но я поклялся, что отомщу за нее, поэтому и разговора быть не может, чтобы не выполнить клятву. Надо быть честным прежде всего перед самим собой.
Мы доехали на место. Поблагодарив Осаулко, пошел к себе. Навстречу ко мне подошел дневальный моей роты. Выдрал за немного расхлябанный вид, но не со зла, а так, для профилактики. Как у нас любят говорить: “На полшишечки”. Солдат доложил, что к себе меня вызывает Мирошкин. Послал его в нашу штольню за полевой сумкой, потому что уже предполагал почему комбат к себе вызывает. Когда дневальный принес сумку, направился к крайней от въезда в наше 'хозяйство' штольне. Зашел туда – там находился 'штаб' батальона. В одном из стволов наткнулся на Мирошкина. Там уже сидели все командиры рот. Доложил о прибытии и сел на ящик из-под автоматов, который обычно заменял стул и стол одновременно. На другом ящике, стоявшем посреди ствола штольни, была расстелена карта. При свете летучей мыши он ставил задачи командирам рот. Дошла очередь и до меня. Нас перебрасывали в район высоты Карагач и Сапун-горы. Потому что 'уголовники' не смогут долго удерживать свои позиции. Тут же Мирошкин раздал нам карты километровки с районом действий. Карты были неважного качества – видно, что это ксерокопии ксерокопий. Блин, уже и забыл что такое ксерокс и компьютер! Комбат рассказал порядок следования к месту, а также кому и где располагаться. Командиру нашей батальонной минометной батареи как всегда повезло – он в двух километрах в тылу будет. Но им тоже не сладко приходится, особенно когда их накрывает армейская авиация противника. С другой стороны классно, что на Сапун-горе. Если ее хорошо укрепить, с умом, то ни одна гнида не проползет. На картах уже был проложен маршрут следования. Кстати, это мой дебют на передовой как командира роты, я имею в виду полноценной роты и официально в этой должности. Ну ничего, все всегда получается впервые. Это как потерять девственность. Боюсь ужасно. Ну, ладно, не боись! Выезд на боевую назначен на 23.30. Мы сверили часы – у всех было 18.43.
Наконец нас распустили. Я пошел в расположение своей роты. Когда зашел в нашу ротную штольню дневальный крикнул 'Смирно!'. Приказал вызвать всех офицеров и прапорщиков. Минут через двадцать они собрались в моем 'офисе' – отгороженный фанерой угол. Передал все, что мне довел Мирошкин. Всем приказал до 20.00 провести строевой смотр и доложить мне о результатах. На смотре проверить оружие, снаряжение, а также технику. Проверить укомплектованность боеприпасами, продовольствием, медикаментами и топливом.
Если честно, роту набрали из всякого сброда, который выходил из окружения или из разгромленных частей. Соответственно и техника такая же. Единственно на что уповало командование, посылая нас в бой, вероятно, на силу духа русского солдата. Уж чего-чего, а это было в избытке. Мы защищали свою, пусть украинскую, землю. Хотя какая сейчас уже нахрен разница.
До 22.30 приказал устранить недостатки выявленные при смотре. Командиры взводов сначала посмотрели на меня как на полоумного, когда приказал провести строевой смотр. Потому что последний раз они слышали об этом, наверное, до войны перед приездом проверяющих. Но мне, если честно, было плевать согласны они или не согласны – я приказал – они должны выполнить, а нет, то по законам военного времени… А с другой стороны, не хотелось бы получить пулю в спину от своих же.
Рота была укомплектована всего на 70% людьми и на 30% техникой. Техника была в плачевном состоянии: один БМП-1 и один БТР-восьмидесятка, которые были уже подбитые, их просто восстановили, одна МТЛБ и один ЗИЛ-130 бортовой. Да не густо, но это лучше, чем ничего, хоть есть на чем людей отвезти. Хотя в последнее время начали практиковать пешее передвижение – берегли технику. Людей не жалко – их много, а техники мало. С боеприпасами тоже не густо на 73 мм пушку на складе нам выделили всего 50 выстрелов, а нам как минимум нужно не менее 200. Для КПВТ на БТРе дали всего 500 патронов. Я уже не говорю о личном стрелковом оружии. Когда пришли со старшиной разбираться, зам по вооружению полка капитан Ивашов нам сказал: 'Ребята, на поле боя раздобудете. Вы думаете, что все в живых останетесь? Подбирайте трофейное. А мне еще несколько батальонов комплектовать. А во вторых, это приказ зама по вооружению бригады.' Харчей дали только на сутки. Сказали, что подвезут позже остальное. Из медикаментов дали только бутыль йода, бутыль кровезаменителя и два ИПП. Мне наконец это надоело и я пошел к Мамчуру. Рассказал ему, как укомплектовали мою роту. Комбриг меня выдрал за то, что обратился напрямую к нему, а не как положено, через командира батальона. Вышел после “общения» с “бригадиром” на курилку, где меня поджидал старшина. Выкурив по сигарете, покалякав “обо всем и ни о чем”, направили свои стопы в роту. Но через десять минут ко мне подбежал зам по вооружению бригады майор Корнейчук с красным лицом и бешено вращавшимися глазами.
– – Эй, лейтенант! Стой, говорю! – начал орать вооруженец.
– – Да, товарищ майор!
– – Ты че, ох…л, сопляк! Да я ж тебя раздавлю так, что юшка из жопы брызнет! Ты какого х…я поперся к комбригу?! Да ты стукач! Ты су-у-ука, лииитинант!
– – Товарищ майор, я не позво…
– – Молчать! Валаамская ты корова! Это ёб…й Ивашов пошутил, а ты уже юмора не понимаешь?! Кто тебе дал разрешение обсуждать мои приказы, выкидыш ты сучьего вымени!
– – Товарищ майор! – начинал я звереть, неприятно, когда при подчиненных унижают. – Кто вам дал право так со мной разговаривать?! И еще в присутствии подчиненных?!
– – Ах ты недолизанный сопляк! Иди сюда, я тебя щас долижу! Ты, пиджачелло конченое, мне, боевому офицеру, будешь еще о правах рассказывать?! – все больше распалялся майор.
– – Слышишь, ты, х…ня тыловая, я тебе щас, сука, еб…ще нах…й сверну! Это ты боевой офицер?! Да кому ты чешешь, скотина!? Все, бл…, видели и знают, где во время боя бываешь! Если щас же не уймешься – замочу урода! Ты просто уже зае…л своими криками!
– – Ах ты! – от неожиданности Корнейчук даже и слов не мог найти. – Да я ж тебя под суд!
– – Да иди ты нах…й! – крикнул я, а майор в ответ ударил меня кулаком в грудь
Я ударил в ответ мо мерзкой откормленной майорской роже. Старшина начал нас разборонять, подлетели еще несколько человек и окончательно растащили. Майора увели в штабную штольню умываться, так как все-таки успел «пустить ему юшку». Петраков потащил меня в расположение роты и еще долго отпаивал чаем.
Необходимые боеприпасы рота получила. Подошел к заму по тылу батальона, он без разговоров отпустил все, что было положено. Видать прослышал, что получилось с замом по вооружению.
