журналисты. С тринадцатого сентября началась наземная фаза. Было несколько крупных воздушных боев, которые оказались Пирровой победой для украинских летчиков. Произошло несколько крупных морских боев на Черном море, которые плачевно закончились для объединенного флота Украины и России. Американцы высадили десант в Крыму. С первого декабря 2004 года началась Третья оборона Севастополя. Город оборонялся до тринадцатого сентября 2005 года. Почти десять месяцев крымская твердыня оборонялась. Каждый сантиметр севастопольской земли обагрен кровью защитников города – русских, украинских и солдат Китайского экспедиционного корпуса, который был направлен под Севастополь после того, как Поднебессная объявила войну США. Дорого дался захватчикам Севастополь – их потери составили около двадцати тысяч человек убитыми и около сорока пяти тысяч ранеными и покалеченными. Полностью Крым был захвачен войсками НАТО двадцатого сентября 2005 года, после того, как части 13-й дивизии морской пехоты ВМС США захлопнули «коридор» между полуостровом и материком. Там в окружение попала и была уничтожена 26-я механизированная дивизия ВС Украины. Последние бойцы и командиры пробирались на «Большую землю» через гнилые воды Сиваша. В крымских горах развернулось партизанское движение, которое американцы сразу объявили террористическими бандформированиями. Заброшенные и стихийно сформированные диверсионные группы наводили ужас на оккупационные войска своими рейдами. Обстановка в крымских горах была очень напряженная, потому что помимо наших групп там еще орудовали «отряды Меджлиса» – недобитые остатки татарских сепаратистов, которые боролись за независимость Крыма. Оккупационные войска контролировали уже 63 процента территории Украины на конец сентября 2005 года. Они захватили почти всю Западную Украину, весь юг Украины полностью. Сейчас только разгоралась кровопролитная битва за Донбасс. Киев был переведен на осадное положение. Из столицы эвакуировали все государственные организации и учреждения. Увозили в Россию все что можно было. Янукович оставался в городе и осуществлял общее руководство обороной и эвакуацией столицы.
Я открыл глаза. Солнечный зайчик от свежевымытого стекла играл на потолке. Он бегал туда-сюда: в такт покачиванию форточки, которая двигалась за дыханием свежего горного ветра. В палате пахло смесью запаха гор, медикаментов и хлорки, которой здесь промывали все, наверное. Двенадцатая палата называлась «офицерской». Соответственно и обслуживание.
Уже неделю нахожусь здесь. Эти семь дней прошли для меня в горячечном бреду, в вязком мраке забытья. Иногда чувствовал, что к моему лбу приникала чья-то прохладная рука. В моменты просветления рука судорожно шарила в поисках автомата. Потому что привык к его тяжести и в последние полгода с ним не расставался. Это был единственный друг и товарищ, который никогда не подводил. В беспамятстве звал Пегрикова, вел роту в контратаку на дачный поселок под Казачкой, рубился в рукопашной на Фиоленте. Снова и снова уплывал, отстреливаясь, в море. И темнота… Непроглядная первобытная, пугающая, взякая тьма. Родные и любимые черты лица Оксаны. Фотокарточка на ее могиле. Задорный смех моей жены глухим эхом отражался в сознании… «Вова, нас будет трое!» – сказала ненаглядная и слова эхом исчезли куда-то глубоко. Опять ненавистный рев реактивных двигателей самолетов, леденящий душу вой бомбы, глухой раскат взрыва. Кровь, теплая алая кровь любимого человека на твоих руках. Ее податливое дряблое, не успевшее остыть и окоченеть тело… Стертые до задницы ноги, соль на выгоревшем камуфляже, кровавые мозоли на ладонях от лопатки. Первый бой, первые потери. Девичий лес, заваленные трупами едва вырытые окопы. Девчонки и зрелые женщины, в неестественных позах… Пропитанные свернувшейся кровью «камки». Они стояли до конца, не сдались. Мириады мух над телами… Последние почести павшим.
Сегодня утром проснулся с головной болью, попытался встать, но тут же пронзила боль в правой стороне груди и позвоночнике, скривившись от боли, уронил голову на подушку. Тело было каким-то чужим. Казалось, что душа жила своей отдельной жизнью. Осмотрелся – палата была светлая и просторная. Я увидел, что в палате было еще три койки. На двух кто-то лежал, но их не было видно, потому что одна из них своим изголовьем примыкала к моему, а другая – была напротив первой, у другой стены. Но о том, что там кто-то был, догадался по сопению и покашливанию. Кровать, что стояла напротив моей у противоположной стены, на данный момент пустовала, но то, что ее обитатель вышел ненадолго, говорило то, что постель была смята, а одеяло беспорядочно отброшено.
Вдруг послышался скрип двери. Послышался кашель и запах табака. Блин! Как долго я не курил! Аж закашлялся. Тот, кто зашел в дверь уверенно прошествовал через палату и плюхнулся на пустующую койку. Это был невысокого роста человек лет сорока пяти, с пробивающейся сединой. У него была видимо, раздроблена левая ключица, судя по его гипсу, который сделан так, как – будто он отдает воинское приветствие. В принципе, ничем не приметное лицо, но от этого человека просто веяло житейской мудростью и добротой. Когда он плюхнулся на койку, посмотрел в мою сторону. И, увидев, что я уже очнулся, улыбнувшись, сказал:
– -О-о-о! Ну, наконец-то, очухался. А то мы уж тут подумали, что ты к нам ненадолго. И спать нам ночью не давал, все какую-то Оксану звал. А матерился! Слушай, я таких выражений не слыхал за все свои двадцать три календаря. Ты пить может, хочешь? – сказал он, потянувшись к графину с водой здоровой рукой, возле которого стоял стакан.
– – Спасибо, – прошептал я пересохшим ртом, облизав потрескавшиеся губы, и каждое прикосновение к ним вызывало неприятное щипание.
– – Ну, давай, пей, только осторожно – не утони, – он взял стакан и поставил на тумбочку, которая стояла у моего изголовья, вставил в стакан один конец трубочки от капельницы, а другой – вставил мне в губы.
– – Так, я сейчас, сестру позову, а то просила сообщить, когда ты очнешься, – сказал он и вышел из палаты.
Я начал потягивать из трубочки воду. Боже! Какая благодать! Даже не заметил, что вода была теплой и не особенно приятной на вкус, во всяком случае не такая к какой я привык. А может она просто была застоявшаяся. Начал остервенело высасывать жидкость из трубочки, пока не послышалось хлюпанье в пустом стакане. Мне хотелось пить и пить, еще и еще. С сожалением выплюнул «водопровод Вова- стакан».
За дверью послышались шаги и голоса. Один из голосов был женский и молодой, а второй принадлежал моему соседу. Что они говорили разобрать не смог, потому что шумело в ушах. И вот открылась дверь, форточку сквозняком закрыло, в палату зашел сначала сосед, а за ним – девушка в белом халате и шапочке. Ей было около двадцати, открытое круглое лицо с мелкими веснушками, которые нисколько ее не портили, большие карие глаза делали ее весьма привлекательной. Ну, а фигура была скрыта под халатом. Медсестра подошла ко мне и потрогала лоб. Мой сосед здоровой рукой подставил ей стул, на который девушка села.
– – Я же и говорю, Леночка, ну что, мол, вьюнош, очухался? – балагурил сосед.
– – Ну, как вы, товарищ лейтенант? – спросила она у меня. – Как вы себя чувствуете? Сейчас врач из приемного вернется и осмотрит вас.
– – Где я? – прохрипел я.
– – Вы в госпитале, в Хосте. В травматологии. Вы лежите, вам нельзя разговаривать. Сейчас я доктора позову, он сказал, что когда вы придете в себя – его позвать.
Я особо не перечил, каждое произнесенное слово отзывалось острой болью в легком и позвоночнике. Сестра убежала куда-то, а неугомонный новый знакомый тоже ушел – видимо курить. Ничего не оставалось, как тупо смотреть на игру солнечного зайчика на потолке, от стекол раскачивавшейся форточки.
Приблизительно через час пришел доктор – высокий, сухой старичок, с седыми редкими волосами и пронзительным взглядом, в белом халате и стетоскопом, как и положено стереотипному образу врача. Даже чем-то напоминал Айболита из мультика. Это был заведующий травматологического отделения подполковник медслужбы Баранов Иван Федосеевич. Он зашел в сопровождении медсестры Леночки. Сначала он мне совершенно не понравился – он даже немного напрягал своим внешне противным видом.
– – Ну что, лейтенант? – проскрежетал он своим старческим голосом, – Пришли в себя? Это очень хорошо. Ну вы нас тут всех перепугали – чуть на тот свет не отправились, к праотцам!
– – Извините, не знаю как вас зовут, – начал было я
– – Иван Федосеевич, – подсказал он.
– – Иван Федосеевич, а что со мной?
