тростником, кустами и деревьями. В чащах появлялись мох, папоротники, грибы. Под волнами рек, озёр и морей Властительница Растений расселила водоросли.
Был среди младших демонов и такой, у которого не было спины и затылка, но он имел два лица и две груди. Одна его сторона была обращена к миру мертвых. Он созывал во Вселенскую Твердь души убитых. Повелитель царства мёртвых не забывал ничего. Другое обличье повелевало видениями и снами, превращая их в самое прекрасное в мире.
Затем по недосмотру демонов во Вселенной-Саракше появились люди. Они подняли восстание против злобных чудищ. Одному из героев удалось украсть у демонов Книгу Тайн и, пользуясь её заклинаниями, превратиться в Мировой Свет. Другой стал Глубинным Богом. Еще несколько человек воплотились в других богов. При помощи таких могучих союзников в кровавой войне человечество победило демонов. Но победа досталась дорогой ценой: уцелели лишь пять небольших племен (Розовое, Желтое, Зеленое, Голубое и Фиолетовое), а также горстка бившихся на стороне демонов демонов (Серые роды), от которых и ведут начало все современные саракшианцы.
Задолго до появления людей и их бунта демоны выстроили где-то в горах дворец своему вседержителю и владыке. («Взаправду? –неприятно ухмыльнулся Лунин, -Не в ущелье ли Ужаса на Алебастровом хребте?») Отступая под натиском людей-героев и оставляя им Вселенную, ужасные существа скрывались в палатах дворца и вселялись в его алтари, украшения, колонны. Их мир не сгинул, но оцепенел навсегда…
Таким образом, третий мир – человеческий. Он меняется бесцельно и хаотично. Никакой божественной предопределенности, рока и судьбы не существует. Вступая в мир себе подобных, новорожденный ребенок ничем не отличается от детеныша животного. И только потом, приобщаясь к морали и воспитываясь, постигая великие истины мира и учась, он становится человеком. У каждого из нас, уверяют учителя-наставники Дзагого при этом появляется полная свобода воли. Желающий может избрать легкий путь пороков, предаться чревоугодию и прелюбодейству, жестокости и корыстолюбию, тщеславию и лени. Но можно пойти и тяжкой дорогой добродетелей, творя и приумножая благо. Однако, стезю добра не одолеть без советов и подсказок. Легендарные мудрецы-основатели Дзагого оставили островитянам притчи, в которых изложили заповеди добротворчества.
-Вытащи лягушку из холодной и грязной лужи, вытри насухо, помести в обитую шелками и бархатом шкатулку и предложи ей вина, сладости и фрукты. Лягушка погибнет. Запомни: делай добро лишь тогда, когда тебя просят об этом. Непрошеное добро – злейшее из зол.
-Возьми на руки старушку, которой не перейти горную реку и понеси ее на другой берег. А коли упадёшь посреди бурного потока, ослабев и потеряв равновесие? Беда и тебе, и бедной старой женщине. Запомни: делай добро, лишь будучи уверен, что тебе станет сил для этого. Бессильное сочувствие ценнее беспомощного рвения.
-Отгони орла, терзающего змею, спаси ей жизнь. Орел умрет от голода, змея оправится, уязвит тебя и других. Так кому ты сотворил благо? Запомни: делая добро, провидь, что из этого выйдет. Рука незрячего врача страшней десницы палача.
Никакой бессмертной души в людском естестве нет. Попирая добродетель, грешник приходит в момент смерти к пустоте, небытию, исчезновению. Он со ступеньки земного существования шагает вниз, в бездонное Ничто, пропадает навсегда и безвозвратно[2]. В учении Дзагого нет ничего подобного мерзостному земному христианскому обряду отпущения грехов священником (для чего, как правило, достаточно отсыпать побольше денег в церковную кружку). Нет, преднамеренно свершенное зло прощено или искуплено быть не может. Сознательными убийцами, убежденными ворами и профессиональными проститутками учителя-наставники Дзагого не занимались. Нет, падшим отнюдь не воспрещалось входить в храмы, никто не предавал их проклятию, просто считалось, что никто и ничем не способен помочь сознательно избравшим недостойную жизнь и посмертное исчезновение. Если же содеянное зло было невольным, если свершивший его искренне сокрушался и мечтал об искуплении, учителя Дзагого предлагали грешнику монашеское служение. Одетый в темную дерюжную рясу, монах до конца дней своих бродил по островным дорогам, питался исключительно скромным подаянием и добровольно брался за любые грязные и тяжелые работы: чистил нужники, боролся с заразой в зачумленных городах, таскал тяжелые вязанки смолистого хвороста на высокие маяки. Проживший же жизнь достойно и без греха, посвятивший свои дни служению другим людям, чтивший старших, помогавший слабым, честный и достойный человек делает шаг на верхнюю ступень и становится после смерти духом или даже божеством.
Второй мир населен именно духами предков, которые по мере сил старались жить по заповедям добра и чести, по правилам учения Дзагого. Духи - весьма противоречивые существа. Естественная смерть им не грозит, но их можно уничтожить. Они не едят человеческой пищи, но пополняют свои силы, когда потомки упоминают их в молитвах. Духи, свершившие в бытность людьми много добрых дел, деятельностны и могучи. Духи людей, не успевших в земной жизни отличиться на пути Дзагого, слабы и, как правило, пребывают в дремотном оцепенении. Но даже они пробуждаются, если мы взываем к ним, моля о совете и помощи. Тогда духи вселяются в призвавших их, поддерживают советами, укрепляют волю и проясняют сознание. Когда нужда в помощи духов проходит, те вновь впадают в дрему. Не обязательно строить храмы и ж особые жертвенники духам, поскольку те – повсюду. Обратиться к ним может любой из нас и в любом месте. На упоминание их имен всуе духи не только не обижаются, но и даже бывают этим польщены.
Первый мир – божественный. Богами становятся воистину великие люди. Подвижники, всецело отдавшие себя служению сирым, больным и убогим[3]. Герои, павшие при защите Отечества. Правители, приведшие народ к процветанию. Боги не просто бессмертны и неуязвимы, они могущественны сверх всякой мыслимой меры. Для богов следует строить храмы в виде ступенчатых пирамид, соблюдать ритуалы, проводить обряды и церемонии, чтобы те не забывали о чтящих их людях. Но при всем том, отдельно взятому прихожанину вряд ли стоит рассчитывать на диалог с божеством. До подобных мелочей боги не снисходят и откликаются только на коллективные заявки народа, или, как минимум, правительства. Богов не представляют человекоподобными существами, хотя допускают, что в определенных случаев тем ничего не стоит принять облик человека. Есть мнение, хотя официальным оно так и не стало, что Хаг Удачливый воплотился в Бога Глубин. Один из пятерки мудрецов-основоположников учения Дзагого почитается, как Отец Рун и Знаков. Куда менее определен образ Человека-Который-Стал-Мировым-Светом. Цикл легенд об этом мифологическом персонаже настолько вопиюще запутан, что не только наши земные структуральные этнологи отчаялись его проанализировать, но даже сами саракшианцы махнули рукой на его осмысление и упорядочивание.
Церковная организация как таковая на Архипелагах не возникла, иерархии жрецов, профессионально тунеядствующей за счет верующих– тоже нет. Государство ни в коей мере не препятствовало в прошлом, не мешает и теперь отправлению культа, хотя никак не поддерживает религиозных структур[4]. В современной Империи верующие объединяются в общины по месту жительства и выбирают учителей-наставников Дзагого[5], которые не получают особого жалования, выполняя свои функции так сказать «на общественных началах», в свободное от работы время. Никакой собственностью, за исключением обрядовой утвари общины не обладают, причем ценность этой утвари ни в коем случае не должна превышать установленных государством (к слову – весьма скромных) сумм. Храмы открыты для верующих, но объявлены историческими памятниками и общенародной собственностью. Государственные учреждения ответственны за их охрану и реставрацию.
«В наши дни на территории каждого из трех Поясов Империи существует несколько монашеских орденов с разными уставами: Целители (содействие учреждениям здравоохранения), Спасатели (помощь пострадавшим от стихийных и техногенных бедствий) и др.» -прочел Всеслав последние строки раздела.
Он извлёк диск из вычислителя и заменил его «Историей философских учений Архипелагов XCIII-XCV вв. от Озарения». Внимание привлёк следующий пассаж:
«Новейший период истории ознаменован появлением обществоведческих теорий, создатели которых стремились не только объяснить прошлое и исследовать настоящее, но и спрогнозировать будущее. Интерес к ним был очень велик, однако широкие массы более привлекала форма изложения, нежели содержание. Неудивительно, что среди многотысячных книжных развалов поначалу остались незамеченными два
