Уже из-под стола девчонка увидела, как Торой метнулся со своего места ей на помощь. Понимая, что подхватить терпящую бедствие не получится, он принял истинно мужское решение — изо всей силы потянул противоположный угол скатерти на себя. Один демон, девушка держалась за неё, как утопающий за линь.
Справедливости ради стоит заметить, что этот манёвр со скатертью, возможно и удался бы… Всё-таки окажись на месте Люции кто-то более сообразительный, Торою удалось бы рывком поставить его на ноги. Но Люция была всего лишь избалованной девушкой из высшего общества, поэтому она решила смириться с неизбежностью позора и выпустила туго натянутую ткань из рук. Торой вверх тормашками полетел на пол с противоположной стороны стола, взметнув в воздухе скатертью, словно сражённый воин шёлковым стягом. Дружный грохот нарушил благообразную утреннюю тишину таверны.
Люция упала навзничь, больно ударившись копчиком и локтями. Она лежала, глядя в закопчённые потолочные балки, и постепенно осознавала степень своего унижения — вся в квасе, щедро сдобренная солью, с мокрыми задравшимися до бёдер юбками и разбитыми локтями. Поняв, что ситуация безнадёжна, она решила не вставать, а тихонько умереть от стыда прямо в луже кваса на дощатом полу. Но умирать было нельзя, оставалась ответственность за другого человека, который приземлился с не меньшим, чем она грохотом. Приземлился и с тех пор не издал ни звука…
— Эй, вы там как? Живы? — Люция вытерла лицо подолом своего ещё несколько минут назад такого красивого (и сухого) платья.
Тишина… Только слышно, как со стола звонко капает на пол квас.
— Эй… — девушка встала на четвереньки и двинулась под стол, миновала ноги в тяжёлых сапогах и, наконец, дотянулась до руки Тороя. — Эй…
— Барышня, — спокойно изрёк он, — боюсь, что, тяни я эту скатерть посильнее, и прогноз вашего папашки насчёт виселицы совершенно бы не оправдался…
— Так вы живы?! — возмутилась Люция. — Отчего же молчите, когда вас окликают?!
— Я был ослеплён видом ваших белых кружевных панталон…
— Ещё хоть слово и я опущу на вашу голову уцелевший кувшин. — Прошипела она, потирая ушибленные локти. — Между прочим, вы падали, как сражённый знаменосец, и это тоже выглядело смешно, хотя я и не удостоилась чести лицезреть ваши подштанники. А теперь вставайте, притворщик несчастный!
И тут до Люции, наконец, дошло, что она сидит перед мужчиной (от репутации которого, если верить сплетням, давно остались одни лохмотья) в сыром, хорошо просоленном платье и насквозь мокром лифе.
— Да отвернитесь же! Как вы смеете?
Он усмехнулся, легко поднялся и рывком поставил Люцию на ноги, отчего та болезненно и возмущённо охнула:
— Я вам что, якорь что ли, так меня тянуть?
Торой картинно приподнял бровь:
— Милая, вы выражаетесь, как простолюдинка…
— А кого мне стесняться? Вас?
Она вскинула голову и постаралась пронзить его взглядом. Мол, как
— Я думал, барышни не произносят грубых слов вовсе не из боязни оскорбить чей-то слух, а исключительно по причине хорошего воспитания, — усмехнулся он. — Впрочем, я мало что знаю о воспитанных барышнях, могу и ошибаться…
Опять укол. И ответить нечего. Ну, ладно, будет и на нашей улице праздник…
— Ах, давайте, лучше поговорим о деле! — с досадой выпалила Люция. Снова пикироваться не хотелось, а хороших манер она от Тороя не ждала, знала, к кому идёт.
Похоже, её собеседник оценил подобную кротость по достоинству, во всяком случае, ехидничать перестал, только проворчал:
— Успеем ещё. Идёмте, я распоряжусь насчёт ванны, а то вы липкая, словно леденец.
Он решительно взял её под локоть и увлёк наверх. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, Люция вдруг осознала, что она не только липкая, как леденец, но ещё и глупая, как пробка — идти с незнакомым мужчиной в пустой номер, снятый в подозрительной таверне, было верхом безрассудства.
— Стойте!
— Что ещё? Придумали достойный ответ на какую-то из моих колкостей?
— Думать мне больше не о чем, как о ваших колкостях! — рассердилась девушка. — Немедленно прекратите меня вести неизвестно куда. У вас дурная репутация, говорят, что вы бесчестный и хитрый человек…
— Ну да, а ещё сволочь и висельник, — охотно поддержал он. — Успокойтесь, вам не грозит перенять эти уникальные качества.
— Я не боюсь, но вдруг вы всё же задумаете какую-нибудь гадость? — простосердечно созналась в своих опасениях гостья.
Торой склонил голову набок и принялся безо всякого стеснения рассматривать гостью — её по- мальчишески короткие русые волосы, чёрные высокие брови, глаза неопределённого зелёно-голубого цвета с невзрачными ресницами, слишком бледные губы, нескладную фигурку… Конечно же, всеми этими банальностями он «любовался» весьма недолго. В Люции и впрямь не было ничего примечательного.
— Нет, милая, не задумаю, — успокоил нахальный субъект девушку, — гадости обычно задумывают в отношении хорошеньких, смазливых барышень. Вы не тот типаж, так что и не надейтесь на гадости — помыться, переодеться и марш домой, к престарелому папаше — вот и всё на что можете рассчитывать.
Люцию очень больно хлестнули его слова про хорошеньких барышень.
— Я знаю, что не красавица, а вы…
— А я?
Она гордо промолчала, отведя взгляд. Может быть, он тоже не был красавцем, а может, и был. Но всё равно — препротивный тип.
— Вы просто издеваетесь надо мной. Всё же, идёмте, где ваша комната? — она с достоинством высвободила локоть и, опережая Тороя на полшага, устремилась вверх.
— Здесь налево.
Девушка смешалась и отчего-то повернула направо, в результате её локоть снова был подхвачен, после чего последовал крутой разворот в противоположную сторону.
— Налево, говорю я вам. — С этими словами мужчина втолкнул её в полумрак просторной комнаты.
Люция с любопытством огляделась. Обстановка её несколько разочаровала — безупречный порядок и простота. Кровать самых посредственных размеров, обшарпанное кресло, старое бюро, сундук в углу да потёртый коврик на полу. В распахнутом окне дрожала тонкая занавеска, с улицы пахло жасмином и конюшней. Видимо комната выходила окнами во двор.
— И только-то? — в голосе юной гостьи звучало такое искренне разочарование, что ковырявшийся в сундуке Торой обернулся.
— А вы чего ждали? Человеческих скелетов? — огрызнулся он. — Скажите спасибо, что вообще впустил, мог бы погнать вас до дому такую, какая есть.
Чтобы хоть как-то сгладить свою невежливость, девушка решила перевести разговор на более светскую тему.
— Торой, скажите, сколько вам лет?
— Вам-то что за дело?
Люция осторожно присела на краешек кровати, потрогала рукой грубое шерстяное покрывало, под покрывалом что-то прощупывалось, что-то металлическое, что-то… Она так и не поняла, что именно, поскольку Торой обернулся и с прежней сварливостью в голосе прикрикнул:
