остановился, постоял, всматриваясь в темноту. Человек в черном мог снести ему голову, не сходя с места, – полоска вороненой, не дающей отблеска стали в его руке как раз дотянулась бы до горла. Но человек стоял молча и неподвижно.
Охранник прошагал обратно. Не присаживаясь, потоптался на веранде, договариваясь с напарником о времени смены. Потом ушел в дом. Второй остался на вахте.
Человек в саду казался высеченной из антрацита статуей – ни один, пусть самый архивнимательный наблюдатель не уловил бы теперь ни малейшего движения.
Человек умел ждать. Он ждал много лет.
И был готов подождать еще.
У Кравцова тоже оказались с собой фотографии. Будучи в городе, отобрал в отдельный альбом самые, по его мнению, интересные – именно в ожидании сегодняшней встречи.
– Э-э, брат, да ты, похоже, у рыболовов со всего берега улов собрал для этого кадра… – подколол Пашка, рассматривая снимок: на нем стоявший на берегу молодой Кравцов согнулся под тяжестью двух баснословных связок здоровенных рыбин.
– Вот еще, – возмутился Кравцов. – Это Казахстан, Паша. Казахи рыбу испокон не ловили и не ели. Почти непуганая. Тем более – охранная зона военного объекта. Рыбный Клондайк, Эльдорадо. Там ловят не покуда клюет, а до тех пор, пока улов унести могут. И без сетей, на крючок – все равно излишки не продашь, в каждой семье свой рыбак есть… Раков тоже немеренно – руками, без всяких ловушек, с фонариком, полные ведра набирали.
– А это – море? Арал или Каспий? – показал Пашка на обширный – до горизонта – водоем за спиной у молодого Кравцова.
– Озеро. Балхаш. Но от моря мало отличается – большое, солоноватое. В принципе летом – курорт. Если приехать на две недели и точно знать, что на четырнадцатый день полетишь обратно…
– А ты не пробовал сейчас – именно так, на недельку, порыбачить? Нынче ведь многие закрытые городки открыли для въезда….
– Пробовал… – протянул Кравцов, удивившись Пашиной догадливости. – Год назад попробовал, благо все допуски и подписки еще в силе оставались… Мне, дураку, надо было взять билет в Казахстан, а на объект попросту, через дыру в периметре, благо знал их наперечет… Но я, как умная Маша, официальное заявление написал на посещение…
– И что?
– До сих пор икается… Пригласили в Большой Дом – якобы заполнить бумажку какую-то. И четыре с половиной часа на допросе продержали.
– Зубы напильником пилили и требовали признаться, что на ЦРУ работаешь?
– Ну это ты «Арбатских деток» начитался… Я и сам толком не понял, что их интересовало. Гоняли по кругу: с кем рядом служил, да чем занимался, да не замечал ли чего странного… А в чем дело, так и не сказали. У меня впечатление сложилось – стряслось там что-то нештатное колоссальных размеров. Словно бы рвануло так, что уже не найти крайних и виноватых, даже по кусочкам не собрать. Но официально ничего не сообщали, да и нечему там вроде так взрываться…
Наташа в этом разговоре не участвовала. Ее служба на затерянных в степи объектах и всевозможные рыбные Клон-дайки не интересовали. Но когда пошли снимки более свежие – сделанные на литературных тусовках – активно присоединилась. В современной литературе популярных жанров она разбиралась неплохо. Зато теперь больше молчал Пашка.
Кравцов, впрочем, в комментариях был скуп:
– Одно скажу про пишущую братию: пьют ничуть не меньше офицеров.
– А это кто? – показала Наташа на изображение человека с глубоко посаженными глазами и тяжелым лицом. Тот стоял в самом центре группового снимка, единственный из присутствующих держа в руке зажженную сигарету. Среди обступивших человека с сигаретой находился и Кравцов – ничем почти не отличающийся от сегодняшнего.
– Это Мэтр, – сказал Кравцов и назвал фамилию. – Я у него проходил нечто вроде литературного ликбеза. Циничный оказался мужик до ужаса. Говорил прямо: главное писать не хорошо, но продаваемо… Хотя наука его пригодилась.
– Знаешь, я читала его вещи… – медленно сказала Наташа. – Да и кто их не читал… По книгам он примерно таким и представлялся, с таким взглядом. Странные книги… Если бы у Терминатора – того, из первого фильма – прорезалась страсть к писательству, то получилось бы нечто похожее.
Кравцов коротко согласился. Не хотел развивать тему. Свежи были в памяти странные обстоятельства, предшествующие смерти Мэтра; говорили о них между своими шепотом, на ухо…
…Наконец вечер воспоминаний, плавно перешедший в ночь, завершился. От предложения заночевать здесь – никуда, мол, эти плиты не денутся – Кравцов отказался. Перед уходом он ненадолго остался с Пашкой наедине.
– Возьмешь одного из моих лбов в попутчики? – спросил Козырь. – Наташке скажем, что я что-нибудь в вагончике позабыл…
– Дойду сам, не маленький… – сухо откликнулся Кравцов. – И кажется мне, что зря ты от нее эту историю прячешь. Так или иначе выплывет… Да и мне, дорогой друг, по-моему, ты далеко не все рассказал.
Он посмотрел Пашке прямо в глаза. Тот выдержал взгляд, не смутившись. И ответил так, что Кравцов ему почти поверил:
– Брось, ничего я за душой не прячу… А что история не полная, обрывочная, так извини, я и сам ведь многого не знаю…
…В последней фразе Пашка-Козырь не лукавил. Многого он действительно не знал. Например, не знал, что первый удар, нанесенный Сашком Динамиту, в переводе с японского именовался очень красиво: полет ласточки над вечерним морем…
