Зачем я сюда пришел? – подумал Леша, чувствуя, что перестает понимать смысл мягких, обволакивающих слов доктора Саульского, толстого и важного, как метрдотель «Астории».
Красиво-закругленные фразы (наизусть что ли учит, по бумажке?) мало соответствовали тому, что Леша считал своими проблемами. Зачем сюда пришел… А куда еще идти? Несмотря на вчерашний пьяный кураж, мысль приземляться где-нибудь на пряжке с диагнозом «белая горячка» энтузиазма не вызывала. Корни проблемы действительно лежали глубоко, по крайней мере четырехметровая жердь сачка до них не достала, вот только профессиональная помощь мозгоправа в этом вопросе вызывала серьезные сомнения…
Леша собрался с силами и снова попытался вникнуть в рассуждения труженика психоаналитической кушетки, продолжавшего разливаться соловьем.
– Символизм ваших видений для опытного взгляда специалиста вполне очевиден – воронка, отверстие, из которой исходит смертельная опасность, – достаточно конкретный символ женщины. Возможно, таким образом подсознание реагирует на вашу жену или тещу. А может быть, в ваших отношениях с матерью было нечто, сейчас прочно позабытое, что порождает подобный образ. Необходима долгая и тщательная работа – с моей помощью вы сами осушите до дна свой пруд и сами уничтожите всех притаившихся на его дне чудовищ…
– Осушить пруд? – неожиданно оживился пациент. – Это интересная мысль! Осушить… Спасибо, доктор, вы мне очень помогли…
И Леша стал прощаться, невзирая на все возражения получавшего почасовую оплату эскулапа, настроившегося уже на долгую и вдумчивую беседу.
Рекламное объявление не лгало, цена на агрегат оказалась на самом деле символической. Доставка в Спасовку – и та обошлась дороже. А ремонт и вправду требовался небольшой, прямо скажем, пустяковый ремонт – Леша заменил свечу да прочистил карбюратор – и четырехсильный одноцилиндровик, выпущенный треть века назад, добросовестно затарахтел.
Завертелся пропеллер воздушного охлаждения и зачавкал поршень-диафрагма насоса – за издаваемые характерные звуки сие чудо техники именовалось в просторечии «лягушкой». Прозвище придумали строители, осушавшие затопленные котлованы подобными устройствами.
Скажу, что нашел здесь, в сарае… А то узнает Ирка про такую покупку – мало мне не покажется, подумал Леша, заглушая двигатель. И так постоянно пилит, что работу совсем с этим домом забросил…
Работу он действительно забросил, но отнюдь не по своей вине – июнь, жара, полный застой: потенциальные заказчики греют косточки на пляжах и смывают трудовой бизнесменский пот в теплых морских волнах…
За всю неделю на электронный адрес пришел единственный заказ – короткое письмо на итальянском, которое он перевел за десять минут, почти не заглядывая в словарь. Но жене и теще объяснять ситуацию бесполезно – по их мнению, оправдать мужчину, не носящего в дом деньги мешками, не может ничто…
Леша вздохнул и навалился на тронутую ржавчиной станину насоса. Литые катки-колеса, казалось, приросли к осям, но затем с огромным трудом и жутким скрипом провернулись – «лягушка» медленно покатила к пруду.
А потом он увидел деда Серегу, единственного из соседей, с кем был более-менее знаком. Тот пролез сквозь прореху в кустах крыжовника, разделяющих их участки, и направлялся прямо к Леше, явно заинтригованный видом здоровенного громоздкого насоса – в округе для полива и прочих надобностей использовали чаще всего портативные погружные «Малыши».
Леша остановился и торопливо прикрыл промасленной ветошью лежавший на поддоне «лягушки» топор. Орудие это он отыскал в сенях и наточил до бритвенной остроты. Галлюцинации галлюцинациями, а с топором приближаться к пруду как-то спокойнее…
– Ты, никак, Леха, яму выкачать задумал? – первым делом спросил дед Серега, протягивая для рукопожатия широченную ладонь. – Правильно, я давно Якову говорил: надо чистить, ил вычерпывать. Ил прудовый-то для грядок пользительней любого навоза… А так зазря на дне лежит, только комарье в нем разводится. Вроде и место у нас сухое, высокое, а комары вечером так в окна и летят… Ну давай, помогу что ли…
И он пристроился с другого края насоса – невысокий, мощный, жилистый, с коричнево-загорелой лысиной, похожий в свои почти семьдесят на старый дуб, не поддающийся ни ветрам, ни грозам, ни времени…
Вдвоем они быстро докатили агрегат до берега.
Пока Леша пристыковывал толстый гофрированный шланг и укладывал жестяные желоба, долженствующие отводить в ближайшую канаву выкачанную воду, дед Серега уселся на березовый чурбак в тени яблони. И завел неторопливый разговор о том о сем: о безбожных ценах на рынке, о непонятно почему переставшей доиться козе, которую придется резать (не надо ли, кстати, мяса по дешевке?), о тле, опять напавшей на смородину…
Леша слушал вполуха и отвечал коротко, постоянно посматривал на неподвижное зеркало воды и старался не поворачиваться к пруду спиной.
Как он в глубине души и подозревал, тот, кто сидит в пруду, ничем себя не проявил.
Хотелось спросить деда: не видал ли он, случаем, со своего участка чего-нибудь подозрительного? Ну, например, вставшего на дыбы навозного червя ростом с хорошую оглоблю?
Но дед Серега выглядел абсолютно приземленным материалистом, способным после такого вопроса лишь посоветовать плотнее закусывать (не надо ли, кстати, сала по дешевке?). И Леша не спросил ничего.
Потом он дернул за шнур стартера, движок заработал, и разговаривать стало трудно. Дед еще раз пожал ему руку и неспешно отправился обратно. Леша печально проводил его взглядом, но повода попросить остаться так и не придумал… Теперь, никуда не денешься, надо ждать гостя. Скромного такого гостя, не любящего шумного общества. И являющегося, только когда хозяин скучает в одиночестве.
Все шло по плану – двигатель ровно трещал, насос поквакивал, вода бодро журчала по наклонным желобам. Леша стоял в отдалении от воды – топор в правой руке. Поглядывал то на поверхность, то на «лягушку»: его беспокоил приводной ремень, старый, обтрепанный, с торчащими в стороны махрами ниток – порвется, пойди сыщи подходящую замену.
