тоже к себе на чердак. Всё по науке… Рассудил так: наблюдать-то за «аэродромом» можно, так что и мышь к нам незаметно не проскочит, а мы – ни сном, ни духом. Но расставить наблюдателей, не засветившись, трудно. Не верилось, что пустующий дом долгие месяцы под колпаком держали – дожидались, пока мы приедем. Вот… В общем, логично рассудил. Да только следить за нами никто не собирался. Минут сорок я просидел – вроде всё тихо, никто подозрительный не шатается. Потом глядь – здоровеннейшая тетка по улице вышагивает. Такую проще перепрыгнуть, чем обойти. Меня как стукнуло: на ловца и зверь выбежал. Не иначе, думаю, твоя завхозиха – одна небось тут такая…
– Не одна, – перебил я. – Две по меньшей мере.
– Ну, не знаю… Короче, я во все глаза за ней смотрю – ну как к нам завернет? Тут бы мы ее… Не завернула. Идет медленно, туда-сюда поглядывает, ничего подозрительного вроде как не делает… Мимо нас прошла – так же медленно. До соседнего дома дошагала, развернулась – и назад. Торопливо, окрестностями уже не любуясь. Ага, думаю, значит, скоро и «наружка» появится. Не появилась. Час, другой – никого… Сижу скучаю, Скалли внизу с пробирками возится, шерсть и кровь твою изучает… Ну не твою, понятно, а…
– Ясно чью. Ты о главном говори…
– Так я и говорю, Сергуня. В общем, стемнело уже, от пустого сидения в брюхе у меня забурчало, а тут как раз доктор свою возню закончил.
Я не утерпел, прервал Генкин рассказ о чудесном спасении и полюбопытствовал результатами анализа.
– Кровь и волосы человеческие. Почти человеческие… – туманно ответил Скалли. – Честно говоря, лишь один раз встречал такие…
Где и когда встречал, доктор рассказывать не стал. Надо думать, не только в оперативном отделе есть свои секреты…
Вывод был столь же неопределенным: исследуемые образцы вполне могут принадлежать морфанту- оборотню. А могут и не принадлежать. Стоило ли гнать в такую даль специалиста по экспертизам…
Мартин вернулся к своему рассказу:
– Закончил доктор, ну мы с ним и поменялись – он наверх, я вниз – перекусить. Не успел продукты достать – Скалли зовет: пожаловали, мол, гости дорогие. Парнишки, двое, точь-в-точь как ты рассказывал – в темной одежде, словно монахи в штатском. Сзади подобрались, скрытно, – не будь там камеры, мы бы и не заметили. Коробку притащили, тяжелую, вдвоем волокли. Нырнули в прореху в заборе – и к дому, чуть ли не ползком. Так-так, думаю… Не иначе нам какой подарочек пиротехнического плана. Подкрались они к крыльцу, а там дверца деревянная, снаружи в подпол ведет… Вернее, вела. Один туда нырк, вместе с коробкой. Вылез уже без нее. И так же осторожненько смылись.
– И вправду фугас оказался?
– Самый натуральный. Но простенький… Или дилетант слепил, или профи в жуткой спешке – из того, что под руку подвернулось. Я тут же в подвал, коробку аккуратненько сбоку разрезал: мало ли какой сюрприз на неизвлекаемость? Не было сюрпризов. Набита шашками ТП-2000, сверху будильник кварцевый – дешевый, китайский. Детонатор и батарейка «Крона». Примитив, но шарахнуло через два часа – сам видел – так, что любо-дорого.
Понятно… Понятно, что задумали Генка и Скалли: не стали обезвреживать бомбу – пусть противник остается в уверенности, что достиг цели. Вот только…
– Боюсь, закосить под покойников у вас не получится, – сказал я. – Даже такой взрыв человека бесследно на молекулы-атомы не распылит. И слушок, что во взорванном доме никого не было, скоро поползет.
– Ничего не поделаешь, Сергей… – вздохнул Скалли. – Какой-нибудь полевой агент решил бы проблему просто – пригласил бы пару маргиналов выпить водки и ушел бы, оставив их за столом с бутылкой. Вот вам и неопознаваемые останки… А я всего лишь потолкался в толпе, что собралась после взрыва, и сказал так, чтобы несколько бабулек услышали: мол, в доме два изуродованных трупа нашли, сведения самые верные, от милиции. Если сработает, два-три дня форы мы получим. Должны успеть… Сами всё успеть, помощи не будет.
Не будет. Я уже знал, что потери нашего филиала не ограничились Шмелем. Оперативный отдел почти пуст – всех агентов во главе с Шаманом срочно вызвали в Москву. В кабинетах сотрудников безпеки тоже тишина и запустение. Но всё-таки до чего же не любит Скалли полевых агентов… Пожалуй, куда сильнее, чем среднестатистический сотрудник Трех Китов. Отчего бы?
Но сегодня доктор отличился, сработал не хуже матерого оперативника. Наверняка ведь проскользнул в машину, пока я рассматривал с крыши пожарище. И лежал, ничем себя не выдав. Вполне логично: если кто-то наблюдал за мной со стороны, наверняка поверил в неподдельное отчаяние… А мои душевные терзания в тот момент – дело десятое, сам бы поступил точно так же.
– Не знаю, имеет ли теперь смысл проводить акцию за рекой, – сказал я. – Попробуем прокачать всю появившуюся информацию и составить новый план действий. Коллегиально – не морщись, Генка, – коллегиально…
Тут «герой гражданской войны» неожиданно оторвал голову от стола, обвел нас мутным взглядом и проинформировал, кем, по его мнению, является прекрасная половина человечества. Мнение оказалось коротким, емким и нелицеприятным.
Скалли вздохнул и достал из футляра шприц.
– Снотворное? – полуутвердительно спросил Генка и жесткосердно посоветовал: – Вкатить бы тройную дозу, чтоб уж сразу – вечным сном. Мы уйдем, а он проснется с похмелюги и не вспомнит, что пустил нас квартирантами. И понесет выменивать на водку компакт-лабораторию. Нам это надо?
Как выяснилось, коллегиально лучше решать вопросы, не имеющие отношения к оперативному планированию. В армии и спецслужбах куда уместнее нормальное единоначалие.
Мартынов, по тянущейся с раннего детства привычке, по всем вопросам имел мнение, кардинально отличавшееся от моего. В результате право решающего голоса получил доктор Скалли, имевший богатейший опыт головоломных экспертиз, но слабо разбиравшийся в тонкостях оперативной работы.
– Ты на «Чудо» стрелки не переводи, – упрямо твердил Генка. – Я их дело перед отъездом закрыл, пусть Министерство налогов и сборов занимается – думаю, поводы найдутся. А то, что они мешали тебе ухлестывать за девицей, – это, извини, личная проблема младшего агента Хантера.
– А то, что вас пытались отправить на небеса посредством полуцентнера тротила, – это личная проблема младшего агента Мартина и суб-аналитика Скалли, – ехидно подхватил я. – Правильно понимаю твою логику?
– Да при чем тут «Чудо»? – возмутился Мартынов. – Ясно, чьих рук дело. И тетка эта, и пацаны… Ты просто-напросто засветился перед временными своими контактами с Синягиным и интересом к судьбе мертвого резидента Вербицкого, которого, надо думать, они расшифровали и ликвидировали. Следовательно, знали про «аэродром» и ждали гостей.
– Всё не так просто, Генчик. Заложить заряд на вычисленный «аэродром» проще всего заранее. Если у дилетанта-взрывника хватило ума смастрячить часовой механизм – уж смог бы разобрать детскую игрушку с радиоуправлением. И собрать другую, для взрослых. А сегодня спокойно подорвал бы радиофугас дистанционно, даже не приближаясь к дому. Так что про «аэродром» узнали лишь вчера. И не временные…
– Кто же?
Я вопросительно посмотрел на доктора Скалли. Если доктор не способен сделать очевидный вывод, значит, в моих построениях концы не сходятся с концами и Мартынов спорит не единственно из глупого упрямства. Скалли не подвел.
– Господин Жебров, начальник службы безопасности «Уральского Чуда», – ответил доктор на Генкин вопрос. – В общем-то логично… Временные сидят тут полтора десятилетия и никак не засветились перед резидентурой. Появился Жебров – и вскоре мы получаем растерзанный труп Вербицкого.
– Вскоре после его появления не значит вследствие появления, – стоял на своем Генка. – Как он изобразил укусы? Науськал пару болонок на гуляющего по лесу резидента? Может, никакого Морфанта вообще тут нет? У Сереги в школьном саду приключилась алкогольная галлюцинация, а Синягина убили, чтобы завладеть раритетным изданием сказки «Маша и медведь»?
