Что до выпуска доходит меньше четверти курсантов Академии, Лесник говорить не стал. И что нынешнее их дело, похоже, надолго подвисло, – тоже не стал. У Славки есть все шансы стать толковым оперативником, а если удачно перенесет СКД-вакцинацию – то и полевым агентом.
– В Академию так в Академию, – не стал спорить Ройтман. Поднялся и вновь отправился проверить снасти.
– Не завидую ему… – вполголоса сказал Костоправ. – Как вспомню «клятву на клинке»… Бр-р-р…
Лесник тоже помнил… Пресловутую клятву будущие оперативники приносили на окровавленном Дыевом ноже, которым только что – собственноручно и в одиночку – приводили в исполнение приказ о ликвидации.
– Мне ведь девчонка попалась, – продолжал вспоминать Костоправ. – На вид лет шестнадцать… Некровампирша. Красивая… Поневоле засомневался – вдруг какая ошибка закралась? Дела-то осужденных полистать дают лишь после того, как…
Он замолчал. Лесник не стал допытываться, чем закончилось то испытание. Коли уж Костоправ сидит тут, рядом, – понятно, чем… Спросил о другом:
– Ну и что вычитал в деле
– Сорок семь лет… – кивнул Костоправ. – Полсотни доказанных эпизодов, девятнадцать из них – со смертельным исходом, все тесты положительные… Но это ведь всё потом! А тогда как взглянула на меня, улыбнулась жалобно… Потом текст клятвы мне в руки – я-то сдуру раньше не понимал, для чего, и так все назубок знают. Теперь понимаю – сам по бумаге едва зачитать смог, едва слова не перепутал… Руку пожимают: добро пожаловать в строй, пес Господа! А у меня перед глазами картинка застыла: взгляд ее последний и кровь, изо рта хлещущая… В голове одна мысль вертится: «Да нужны ли Господу псы?!»
Лесника, хоть и был полным атеистом, всегда несколько коробило это название: псы Господа… К тому же он знал, что любой солдат Русской Инквизиции – старой, церковной – яростно открестился бы от такого прозвища. Какие еще псы? Так пусть именуют себя папские еретики, доминиканцы-инквизиторы, христианину истинному, православному, – не к лицу. Однако в новые времена кто-то пустил выражение в оборот, – и прикипело, приклеилось…
– Ты еще не знаешь, какая ломка после СКД-вакцинации бывает, – утешил он Костоправа.
– Знаю. Видывал.
– Видеть мало, тут прочувствовать надо…
– Вполне возможно, еще доведется прочувствовать, – предположил Костоправ без малейшего оптимизма. – Если эксперимент признают успешным…
Вернулся Ройтман, гордо продемонстрировал двух снятых с крючков ершей, – и они торопливо скомкали разговор. Лесник сказал преувеличенно бодро:
– Закуска доспела! Доставай-ка стаканы, Слава!
И затем разговаривал исключительно о рыбалке – но машинально, не слишком-то вслушиваясь в рыбацкие байки…
В голове вертелось другое: что, если версия, легшая в основу их расследования, – ошибочна? И тайное захоронение в отравленном пруду никак не связано с появлением двоякодышащей женщины?
Они пришли к самому очевидному выводу: кто-то (предположительно – хорошо организованная группа) где-то (предположительно – в Псковской области) и с какой-то неясной целью проводит эксперименты по искусственной мутации. Либо взята под контроль мутация природная, стихийная. А отходы производства прячут подальше от места проведения опытов, в глухом углу Ленинградской области… Но в этом логическом построении всегда оставалась возможность ошибки и случайного совпадения.
К чертям! – разозлился сам на себя Лесник. В кои-то веки выбрались отдохнуть – так отдыхай!
Покончив с застольем, они отправились к снастям уже втроем. Но и вечерняя прохлада не подвигла рыбу на активный клев. Ройтман, впрочем, не терял оптимизма и уверял, что на утренней зорьке они непременно возьмут реванш у подводных обитателей… У нормальных подводных обитателей, которым от природы положено иметь хвост и жабры.
Ветер к ночи стих. Сумерки наполнились негромкими звуками. И отнюдь не всегда можно было определить источник их происхождения – даже активизированным слухом полевого агента. Лесник поглядывал то на застывший колокольчик-сторожок, то на катящиеся мимо воды Плюссы. И думал, что ничуть не удивится, если сейчас в прибрежном камыше раздастся громкий всплеск, а затем послышится зазывающий девичий смех… Очень уж обстановка располагала. И тут…
Плеснуло – громко, в вечерней тишине вовсе оглушительно – у камышей, как раз там, куда поглядывал Лесник в своем иррациональном ожидании встречи с русалкой… Ему показалось, что он увидел огромный, невообразимо большой рыбий хвост – и тут же всё исчезло, лишь круги широко расходились по воде.
– Щука… Утятница… – восхищенно прошептал Ройтман. – Килограммов десять, а то и все пятнадцать… Редко такие из ям на мелководье выходят… А вот мы ей ерша на жерлице подкинем…
Он торопливо рылся в своем рюкзаке с рыболовными причиндалами.
«Конечно же щука, – подумал Лесник. – Всего лишь щука…»
5.
Утром они ехали обратно.
Костоправ вслух дивился сельскому пейзажу, действительно весьма странному: ограды скотных выгонов выглядели сюрреалистично – между столбиками были натянуты здоровенные полотнища толстой резины с густо прорубленными в них отверстиями. Причем отверстия имели форму подошв. Некогда город Сланцы славился на всю страну производством резиновых шлепанцев…
Курлыкнул мобильник Лесника. Он ответил и узнал голос старого знакомца – Алладина. Когда-то они вместе учились в Академии, но медики решили, что организм Алладина имеет противопоказания к СКД- вакцинации, и полевым агентом тот не стал.
