две скошенные назад мачты, ракетные установки, тарелкообразные антенны, и еще какие-то устройства и приспособления, о назначении которых не стоило и гадать.
Строгий, гармоничный и по-своему красивый силуэт корабля портила большая кормовая надстройка — выглядевшая инородно и никак не гармонирующая с общим контуром. На полученном от коммандера Донелли изображении этой детали не было. В остальном – полное совпадение.
Через несколько минут после сближения шкипер вынес вердикт:
– «Летучий голландец»! Утонуть мне в хлорированной воде, если на этой лоханке есть хоть одна живая душа! Не знаю уж, черти ли забрали их в пекло, или ангелы – живыми на небо, или похитили инопланетяне, или поубивали иранские шпионы, или все погибли от кровавого поноса, откушав пирожков старой карги фру Нильсен... Но на борту никого нет, говорю вам точно.
– Это она, «Тускарора»,– тихо произнес Лесник по-русски, обернувшись к Диане – она появилась в рубке почти бесшумно, но он услышал.
– Будем на нее высаживаться? – так же тихо спросила она.
– Конечно! – Лесник повернулся к шкиперу и улыбнулся как можно более любезно. – Мы хотим попасть на борт. Вы можете пришвартовать «Ариту» к эсминцу?
Андерсон призадумался. Вынул изо рта трубку, почесал чубуком за ухом... Сказал что-то в селектор не то по-норвежски, не то по-шведски – громкая связь разнесла его слова по судну. Подумал еще. Вновь обратился с длинной фразой к селектору. И, наконец, заявил:
– Подождите, подождите, господа ученые – хотя если вы ученые, то я – маринованная селедка... Всё не так просто. По-моему,
5.
– Согласно международному морскому праву, затонувшее, либо потерпевшее бедствие и брошенное экипажем судно, равно как и весь его груз принадлежат страхователю – в случае, если судовладелец потребовал и получил сумму страховки. Страхователь же обязан выплатить вознаграждение лицу или лицам, проводившим спасательные работы, в размере не менее десяти процентов стоимости судна и груза. В случае же, если судно и груз не застрахованы, все права принадлежат спасателям, поднявшим затонувшее судно, либо отбуксировавшим в порт терпящие бедствие и брошенное экипажем.
Шкипер Андерсон выдал сию тираду на одном духу, словно пару предыдущих часов листал Морской кодекс, заучивая назубок чеканные юридические формулировки. Затем продолжил не так формально:
– Что-то не приходилось мне слышать, чтобы боевые корабли страховали у Ллойда... Но я не жадный и согласен даже на пять процентов его стоимости – думаю, лоханка потянет не на одну сотню миллионов. Вы, конечно, ребята ушлые, – не знаю уж, как и где вы пронюхали про это дрейфующее в море чудо. Однако поделиться вам придется. У меня коробок, у вас спички – без вас я не нашел бы «летучий голландец», вы без меня не отбуксируете его в порт. А если вы позабыли, то я напомню: никакие спасательные работы нашим договором не предусмотрены.
После паузы шкипер великодушно предложил:
– Однако не стану возражать, ели вы займетесь спасением судна самостоятельно: прыгайте за борт, хватайте буксирный конец зубами, – и плывите в Эсбьерг, хоть брассом, хоть кролем. Я и мой экипаж палец о палец не ударим.
Лесник слушал, никак не выказывая своих эмоций. Диана задумчиво предложила по-русски:
– Не выкинуть ли нам его за борт, привязав для груза что-нибудь тяжелое, вроде якоря? Остальных запрем в трюме, или в кубрике, или в канатном ящике – чтобы не сбежали, пока мы будем на «Тускароре».
– А что потом? – поинтересовался Лесник без малейшего энтузиазма. – Оставим неуправляемую «Ариту» болтаться у борта эсминца? Или попытаемся самостоятельно освоить процесс швартовки в открытом море? И как тебе мыслится возвращение на сушу?
– Сами и пришвартуют, и доставят на берег, – под дулом пистолета.
– По-моему, в навигации здесь разбирается лишь шкипер. А вот ты сможешь определить, какая из этих кнопок, которую он словно бы невзначай нажмет, – Лесник широким жестом обвел рубку, – включит аварийный радиобуй, выдающий сигнал бедствия и пеленг?
Шкипер Андерсон с интересом прислушивался к диалогу на непонятном ему языке. И, судя по всему, догадался о его смысле. Впрочем, как вскоре выяснилось, познания шкипера в русском оказались несколько глубже, чем он продемонстрировал в «Старом Боцмане».
– Если же вы, yop tvoiu mat’, надумаете, – сказал он елейным тоном, – совершить, yop tvoiu mat’, акт морского разбоя, сиречь пиратства, то знайте: команда только что предупреждена мною по громкой связи. Радист заперся в радиорубке и не откроет дверь до конца рейса, даже если под ней будут резать на куски его родную тещу. И через десять минут, если не услышит условный стук, выдаст в эфир сигнал: «Захвачен пиратами!». При большой удаче вы успеете унести ноги, но эта чертова лоханка вам уже не достанется. Кстати, для справки: датчане люди добродушные, а их судьи – образец гуманности. Но когда речь заходит о морском разбое, прямо-таки звереют. Не иначе оттого, что их предки сами немало занимались этим промыслом. Вот, yop tvoiu mat’, и подумайте, что вам выгоднее – двадцать лет скрываться от правосудия или честно поделиться? Сдается мне, здесь всем хватит и еще останется.
Лесник не захотел повторять знаменитую сцену торга в «Старом Боцмане», одного раза вполне достаточно. Он сказал деловито:
– По рукам, господин полиглот. Призовые деньги делим фифти-фифти. Вздумаете юлить – пристрелю и скормлю селедкам. А затем попробую уговорить радиста отпереть радиорубку – думаю, пара миллионов крон окажется действенней, чем разрезанная на куски родная теща.
Андерсон хохотнул:
– Так он же, радист, вообще холостой! Не беспокойтесь – слово Андерсона тверже железа. На корабль поднимемся вчетвером – вы двое и я с юнгой. За дело, компаньоны!
Часть вторая
НА МОРЕ И НА СУШЕ
