– Почему вы? – возразил снизу министр торговли. – Вы у нас без году неделю министром. Дайте ветерану…
И он полез на эстраду. Федор был вынужден уступить ему место.
– Русичи! – старческим тенором начал Илья Захарович. – Не судите да не судимы будете. Мы не желаем больше служить прогнившему режиму Переса де Гуэйры! Этот тиран дискредитирует русскую идею. Этот мошенник имеет столько бабок… О, сколько он имеет бабок! – закатил глаза министр торговли.
И тут в наступившей тишине послышался крик осла.
Все опять оглянулись. К площади приближалась повозка, запряженная осликом. В повозке сидели связанные по рукам Перес де Гуэйра и Алексей Заблудский.
Повозка медленно двигалась сквозь толпу. Народ Касальянки по привычке кланялся Президенту в пояс. Повинуясь общему порыву, министры опустились на колени. Женихи сплотились теснее, понимая, что сейчас предстоит последняя схватка.
Ослик дотащил повозку до эстрады и остановился. В повозке, кроме связанных, навалены были винтовки и шашки аммонала.
– Развяжет меня кто-нибудь или нет, черт меня дери! – вскричал Перес.
К нему бросились министр финансов и кто-то из толпы зрителей. Переса развязали, принялись за Алексея, находившегося в полубредовом от голода состоянии.
Перес с трудом поднялся на эстраду.
– Да здравствует Президент Касальянки! – фальцетом вскричал Илья Захарович.
Отец Василий осенил Президента крестом.
Перес снисходительно поцеловал руку священника.
– Что здесь происходит? – спросил он, оглядывая собравшихся.
– Да так… ничего… решаем процедурные вопросы… – замявшись, объяснил Брусилов.
Перес наконец увидел Исидору и Пенкину в свадебных платьях. Он тряхнул головой, как бы сбрасывая с себя наваждение.
– Исидора… Что за маскарад?
Донья кошачьим шагом приблизилась к нему и влепила пощечину, которая прогремела над Касальянкой, как выстрел пушки на Петропавловской крепости. От неожиданности Перес рухнул с эстрады.
– Ты низложен, наркоман! – воскликнула она.
– Опять низложен? Да что вы все как сговорились?! – изумленно проговорил Перес, поднимаясь с земли.
Отец Василий тихо обратился к донье:
– Вы бы того, полегче, уважаемая… Зачем семейные дрязги выносить на публику? Вы уедете, а нам здесь жить…
– Взять его! – скомандовала донья, указывая на Переса.
– Я тебе возьму! – прорычал Перес.
Произошло всеобщее замешательство. Никто не знал, кого слушаться – Президента ли, получившего увесистую пощечину, его бывшую супругу или местную администрацию?
Не успел народ опомниться, как раздался запредельно дикий крик:
– Всем слушать меня! Ложись!
Конечно, никто сразу не лег, а лишь обернулись на крик. Он исходил с повозки. На ней среди винтовок и аммонала стоял старик в черных очках и в котелке, дотоле мирно наблюдавший за церемонией митинга. В руках у него была ручная граната марки РГД.
– Да это же Бранко… Гадом буду… – прошептал Иван.
И действительно, это был старый партизан, проникший в деревню еще накануне вечером и смешавшийся с местными жителями. Он наконец решил, что требуется его вмешательство.
– Ложись! – еще пуще заорал он, взмахивая гранатой.
– Бранко, осторожней! – предупредил Перес.
– Всех взорву к ядрени фене! – орал партизан.
– Где ты только таким словам выучился? В партшколе? – продолжал иронизировать Перес. – Не бойтесь, господа. У него никогда ничего не взрывается… – обратился он к народу.
– Да?! А ногу свою забыл с гипсом? – выложил козырь Бранко. – Ложись!
Народ нехотя лег на траву, как на пикнике.
– А теперь слушайте, что скажу вам я, коммунист… – с пафосом начал Бранко, для убедительности прижав к груди гранату…
Перес поморщился. Дурновкусие партизана явно ему претило. Интерполовцы заскучали, предвидя речи о ревизионизме.
Но не успел Бранко открыть рот, как на площади появились молодожены Дмитрий и Римма. Да не просто появились, а впорхнули туда, как на крыльях, светясь счастьем любви и удавшейся физической близости.
Римма была в коротеньком сарафане, подчеркивавшем ее длинные стройные ноги, а Биков в шортах и в майке с надписью Pen-club. Они шли, взявшись за руки, затем Биков подхватил подругу на руки и играючи понес ее к эстраде, совершенно не обращая внимания на пикантное положение, возникшее на народном вече.
За четой молодоженов дружной стайкой бежали кошечки и гамадрилы, причем последние выглядели подчеркнуто интеллигентно.
Дмитрий подошел к эстраде и сияя поставил Римму на землю. Перес тяжело смотрел на него.
– Перес, блин! – воскликнул Биков, ударяя Президента по плечу. – Я женился, спаси меня Бог!
– Поздравляю, – хмуро ответил Перес.
– А ты, Бранко, чего там торчишь? – обратился к стоящему на повозке партизану Биков. – Слезай, старик! Выпьем за молодоженов! Подать чай!
Мальчишки-официанты, словно этого ждали, бросились с подносами, на которых стояли стаканчики «фигни», к высоким гостям и к народу.
– Я не пью, – тихо сказал Перес.
– Не уважаешь? Обидишь навек, – так же тихо ответил Биков.
Перес взял стаканчик. Бранко с повозки не слез, но стаканчик из рук мальчика принял. Министры, видя податливость президента, тоже разобрали стаканчики.
Перес поднял руку со стаканом и обернулся к народу, который уже стоя готовился выпить.
– Живите дружно! – хрипло проговорил Перес и залпом осушил стакан.
– Да-да! Будьте счастливы, и снова за дело! – возгласил Бранко, выпивая стакан и возвращая внимание к гранате.
Но тут что-то щелкнуло в голове старого партизана, и лицо его озарилось ангельской улыбкой.
– Впрочем, взрывать успеется, – сказал он.
– Точно! Прошу к столу! – воскликнул Биков.
И все повалили к столу, радуясь, что применение гранаты откладывается.
Впервые народ и правительство уселись за общий стол на общий пир. И оппозиция в лице Молочаева сидела тут же. И проворовавшиеся в лице Муравчика. И террористы в лице Бранко.
Перес смахнул слезу.
– Золотой народ… – пробормотал он.
Рядом с ним за столом оказался Иван. Перес наклонился к нему.
– Иван, ты не сердишься?
– За что?
– За похороны. Кто ж знал, что у тебя за пазухой клюква?
– Ничего, Яков Вениаминович. Бывает.
И пошли тосты, и полилась рекою «фигня», примирившая через полчаса правых и виноватых. И уже Брусилов, подняв чашу с «фигней», спрашивал народ:
– Господа, будем ли мы менять Президента или фиг с ним?
И народ отвечал:
– Фиг с ним!
