– Я даже никогда не пренебрегала противозачаточными таблетками. Почему ты не подумал, что бывают случаи, хотя и редкие, когда таблетки не срабатывают?
Висенте пожал плечами.
– Это даже не приходило мне в голову.
– А ведь мой врач как раз предположил, что это был именно тот редкий случай. Но когда я пыталась объясниться по этому поводу с тобой, ты выходил из комнаты или: начинал разговаривать по телефону.
– Ты же знаешь, я не большой любитель женской болтовни, – заявил он холодно.
– Что ж, теперь тебе известно, что я тебя не обманывала, – подытожила Дженетт. – Я забеременела только потому, что подвели таблетки. И сейчас я просто в шоке от того, что ты заподозрил меня в нечестной игре…
В этот момент лимузин остановился перед ярко освещенным зданием больницы, что заставило молодую женщину мгновенно забыть о споре. Поспешно открыв дверцу, она выскочила из машины, торопясь поскорее заключить обожаемую дочь в объятия.
Вместе с Висенте они подошли к регистрационной стойке и назвали себя. Тотчас же перед ними появился пожилой человек, представившийся полицейским. Слепая и глухая ко всему, кроме своего желания поскорее увидеть Карен, Дженетт рванулась было по коридору, но Висенте ее остановил.
Они узнали, что Карен, видимо перевозбудившись в незнакомой шумной обстановке, не смогла уснуть и решила спуститься вниз. Но, заблудившись в чужом доме, вместо того чтобы оказаться в гостиной, где громко звучала музыка и весело смеялись взрослые люди, она добралась до входной двери и очутилась на улице. Проезжавшая мимо женщина увидела растерянную маленькую девочку, когда та, заметив на другой стороне улицы рыжую кошку, побежала к «кисе». Женщина выскочила из машины и остановила Карен прежде, чем та успела выскочить на проезжую часть. Не имея понятия, откуда мог взяться ночью на улице ребенок, женщина вызвала представителей власти.
Когда Элизабет обнаружила пропажу Карен, полицейские, обходившие все дома, расположенные поблизости, как раз позвонили в двери, Но, увидев подвыпившую молодую женщину, отказались отдать ей перепуганную племянницу, у которого текла кровь из царапины, полученной, по всей видимости, в результате падения с лестницы. Малышку решили отвезти в больницу, а потом, выяснив, кто родители девочки, позвонили Висенте.
Дженетт попросила сообщить ей имя и адрес добросердечной женщины, не бросившей Карен на улице и спасшей ее, возможно, от худшей участи. А затем, горя желанием поскорее обнять Карен, направилась к ее палате. Но тут на пути ее встала Элизабет.
– Ты, наверное, винишь меня во всем этом кошмаре?
Учитывая обстоятельства, подобный вопрос был не слишком уместен, однако, заметив покрасневшие от слез глаза сестры, Дженетт смягчилась. К тому же, как ей стало известно, Элизабет уже получила строгое предупреждение от полиции за нахождение в пьяном состоянии во время ухода за ребенком.
– Мне очень жаль, что ты не сдержала слова и не осталась с Карен дома, как обещала.
– Я надеялась, что ты не узнаешь о вечеринке. Если бы не эта неприятность, у тебя не было бы повода для волнения. Ну что страшного в том, что я взяла Карен с собой! – тут же принялась оправдываться Элизабет. – Она здорово повеселилась, а потом я уложила ее спать. Откуда мне было знать что ей взбредет в голову отправиться путешествовать. Раньше она так никогда не де…
Элизабет замолчала, поняв, что сболтнула лишнего.
– Значит, это уже не первый раз? – встревожено уставилась на сестру Дженетт. – Я, конечно, понимаю твое желание повеселиться и не виню…
– Зато
– Сегодня я переночую у друзей, – с вызовом произнесла Элизабет и, вскинув голову удалилась, прежде чем Дженетт успела что-нибудь сказать.
Карен по настоянию Висенте отвели отдельную палату, где они ее и нашли. Вопреки всем стараниям медсестры, забившаяся в угол кроватки девочка рыдала что было сил. Но, услышав голос матери, тут же приподнялась, раскрыла полные надежды огромные темные глаза. Нос ее был слегка поцарапан, на лбу красовался багровый синяк, а на пухлой щечке алела ссадина.
Сама вся в слезах, Дженетт схватила ребенка и прижала к себе так крепко, будто решила никогда больше не выпускать из рук.
Подняв наконец покрытую темными вьющимися волосами головку с плеча матери, Карем бросила удивленный взгляд на стоящего рядом; мужчину.
– Папа?..
Впервые в жизни Дженетт видела, как дочь протягивает руки к Висенте. Однако, сделав кажущийся очевидным выбор, Карен тут же передумала и, вновь испуганно прильнув к матери, заплакала.
– Она, никогда не видела нас вместе, это сбивает ее с толку, особенно в теперешнем состоянии, – мрачно прокомментировал Висенте.
Дженетт почувствовала угрызения совести. Не привыкшая видеть родителей вместе Карен расстроилась. Но чья в этом вина? Этот вопрос болезненно ранил ее и без этого страдающую душу. Их союз разорвала она, именно она виновна в том, что Карен растет, видя отца лишь время от времени, как случайного знакомого.
Закусив губу до крови, Дженетт почувствовала, что не может сдержать вновь подступающих слез. Клянусь отныне всеми силами способствовать тому, чтобы предоставить Висенте возможность наверстать упущенное время! Его нежелание пойти навстречу моей попытке наладить хотя бы подобие прежних отношений не должно отражаться на дочери, сказала она себе. Нельзя больше позволять, чтобы моя оскорбленная гордость мешала их с Карен общению.
– Забирай поскорее ее домой, – сухо посоветовал Висенте.
Очутившись в лимузине, Карен, все еще готовая расплакаться в любой момент, изо всех силенок вцепился в рукав пиджака Висенте. Было видно, что ее клонит ко сну, однако она, отчаянно противясь этому, постоянно переводила взгляд с отца на мать, словно до сих пор не веря в их присутствие.
– Она сильно напугана. Карен понадобится время, чтобы прийти в норму, – нарушил молчание Висенте.
Присутствие дочери заставило его смягчить тон, однако взгляд темных глаз был тверд как сталь.
Остро ощущающая свою вину Дженетт сделала вид, что не расслышала. Возразить ей было нечего. То, что их крошка дочь узнала, что окружающий ее ранее удобный и безопасный мирок способен таить в себе опасность, а всегда готовой приласкать матери может не оказаться рядом, произошло только по ее недосмотру.
Увидев крохотный, утопающий в цветах домик Дженетт, Висенте не сказал ни слова. Нагнув голову, он шагнул в дверь… и тут на него сверху кто-то прыгнул и вцепился в ткань пиджака острыми коготками.
Выругавшись сквозь зубы, Висенте схватил котенка и швырнул на ковер. Тот, ловко приземлившись на четыре лапы, выгнул спинку дугой и угрожающе зашипел.
– О боже, тебе не надо было входить первым! – воскликнула огорченная Дженетт. – Робин просто хотел с тобой поиграть.
– Робин! Мой Робин! – Сразу забыв обо всех своих неприятностях, Карен вырвалась из рук матери и бросилась к котенку.
Висенте, настроение которого было отнюдь не улучшилось, скептически наблюдал за возней дочери и кошкой.
– Он меня чуть не оцарапал, – заявил он недовольным тоном.
– Неужели? Наверное, это от страха – ответила Дженетт. – Робин еще очень маленький и постороннему человеку трудно понять, когда он играет, а когда сердится.
– Постороннему человеку, – повторил Висенте, и Дженетт смущенно пробормотала:
– Прости, я не хотела сказать ничего плохого в твой адрес. Просто случайно оговорилась.
В этот момент Робин перевернулся на спинку и всеми четырьмя лапами стал ловить руку играющей с ним Карен. Он скалил маленькую пасть с острыми зубками и розовым язычком, но было ясно, что ни за что не прочинит девочке вреда.
