Цвет абрикоса

- Сестрицы, - сказал им студент, - вы вышли встретить меня по обряду, как дорогого гостя. А я даже половины ваших дел не исполнил. Собрался было уехать домой, но как оставить вас?

Тут Чжэньнян поднялась и, выступив вперед, сказала:

- До вашего приезда матушка несла большой убыток в делах. Она всегда мечтала, чтобы вы взяли на себя заботу о доме. Хотели бы поговорить с вами о ее последней воле.

- Поистине сестрицы питают ко мне безграничную любовь, глубину их чувств можно уподобить разве что морю. Покойная тетя доверила вас моему попечению. Но скажу одно: если вы не последуете ее воле или не будет меж вас согласия, тотчас покину усадьбу и вернусь домой, а вскорости и женюсь. Ибо что проку здесь засиживаться! Ведь впустую уйдут не только луны, но и годы! - так пригрозил он в случае неисполнения воли покойной.

Сестры не могли сдержать волнения.

- Хотели бы, чтобы старший брат прошел в спальню, ибо намерены поднести ему некую казенную бумагу, - поспешно попросили они его.

- Вижу в ваших словах проявление привязанности ко мне, - так ответил он, пообещав прийти на женскую половину дома. 'Как они единодушны в намерениях и, похоже, избыли печали. А как милы - точно жемчужины с излучины реки или крапчатые яшмы с берегов Сяо и Сян. И могу ли я отдать их в чужие руки?' - подумал он.

Тем временем сестры поспешили в узорную залу. Здесь каждая взяла лист бумаги, напитала кисть тушью, готовясь составить брачный договор.

- Я пишу первую фразу, - сказала Чжэньнян, - а вы подписываете, каждая по строке.

Чжэньнян, Юйнян и Жолань так выразили свою волю:

В день седьмой седьмой луны
пусть прольются над кроватью
благодатные дожди.
Там, где мост Голубой
через реку дугой,
в этот радостный день
всех нас жди.

Яонян же завершила его прозою: 'Ничего не желаю иного, кроме как супругой стать красавца такого'.

Сестры спрятали договор в шкатулку и велели Гуйпин отнести ее студенту в библиотеку. Получив шкатулку, студент раскрыл ее и обнаружил лист, прилежно и недавно исписанный. Покрутил его так и сяк, потом прочел. И только тут до него дошло, о чем он. Был пятый день седьмой луны. До седьмого дня оставался всего лишь день. Он еще раз перечел послание и понял, что седьмого дня его ждет нежное свидание с Чжэньнян. Послание доставило ему ни с чем не сравнимую радость, и каждая его фраза музыкой отзывалась в ушах. И тогда он решил ответить им в той же манере:

Клятва верности,
данная пред горами и водами,
вызывает доверие.
Лишь когда я ступлю на стезю,
что к небесной террасе ведет,
в злую судьбу потеряю неверие.
Клянусь стать опорой вам всем
до окончания лет. В ином разе
пусть смертью меня покарают боги -
вот мой ответ.

Он велел Гуйпин положить письмо в шкатулку и отнести сестрам. Те, ознакомившись с посланием студента, были премного ублаготворены. Осуществление задуманного отложили до седьмого дня седьмой луны.

И едва только на небе обозначился месяц - предвестник встречи Пастуха и Ткачихи на Млечном броде, девушки совершили моление божествам, прося дать им намеком знание судьбы. Для этого они вынесли во двор тыквы и разнообразные фрукты, расставив их в определенной последовательности. В доме царило радостное оживление. Чжэньнян надела свое лучшее платье. В богатом наряде ее красота стала еще пленительней и роскошней. Короче, она блистала прелестью Сиши, самой знаменитой красавицы древности! Да и остальные сестры были очаровательны:

Будто тучи - эти косы,
и инеем белым
лежат на висках завитки.
Будто на ивы легли тяжелые росы,
так изогнуты брови
и так изящно тонки.
Или, может, месяц юный
задержался на крыльце?
И оставил контур лунный
на бровях и на лице?

Скажу одно: человек, чувствительный к нежной красоте, не пожелал бы слов, описывая красавиц, и сказал бы так:

Лица девушек таили нежную прелесть
едва расцветших бутонов персика,
и гибкие талии, окутанные тонкими шелками,
напоминали ивы, склоненные над водою.
Сколь очаровательны были их крохотные ножки,
обтянутые шелком тонких носок
с вышивкой в виде вишен и слив
и, увы, спеленутые шуршащей
парчовой юбки тугою волною.