рыбалку или лыжную прогулку). У старшего подростка значимость семьи постепенно замещается референтной группой. Вследствие более развитых способов преодоления трудностей подростки менее тревожны, однако более чувствительны к непониманию со стороны родных, о чем свидетельствовали приведенные выше примеры. Трудности старшего подростка возникают из–за противоречий между стремлением к независимости и недостаточно сформированными способами преодоления данных противоречий. Семейные ценности во многом пересматриваются, возрастает значимость сверстников. В преодолении трудностей усиливается когнитивный компонент, но появляется тенденция к независимости от родителей, презентация себя в школе и перед сверстниками.
Усугубляет психологическое неблагополучие подростка ощущение болезненной открытости миру взрослых и сверстников. Своеобразная мнительность по этому поводу влияет на психологическую безопасность и уязвимость: подросткам кажется, что другие настроены к ним враждебно. Неблагополучие возникает и потому, что переосмысление семейных ценностей рождает квазиценностные представления о своей уникальной, бессмертной личности, которой все позволено, а испытания и трудности ниспосланы свыше. Ребята полагают, что трудности их готовят к героизму. Подростковый (возрастной) эгоцентризм отличается от персонального тем, что первый становится источником отторжения «заурядных» отца и матери, не очень умных учителей («физички», «исторички» и пр.), «кроме своей физики» мало что видевших и знающих. С такими учителями не сделать ничего значительного в жизни и не войти в историю цивилизации.
Таким образом, внешние и внутренние детерминанты могут привести подростка к отклоняющемуся, или девиантному, поведению.
Девиантное поведение (лат.
О внешних причинах девиантного поведения было сказано немало (неблагополучные семейные условия, создающие негативную социализацию, проблемы в учебной деятельности и общении со сверстниками и взрослыми и др.). Однако принцип детерминизма обязывает нас рассматривать эти причины не изолированно от внутренних, психологических условий. Их взаимозависимость показывает психологическую природу девиантного поведения. Всегда ли яблоко от яблони недалеко падает? То есть обязательно ли дети повторят судьбу своих горе–родителей? Сначала разберем некоторые примеры. Учительница В. П. Д. рассказывает:
У меня в классе есть мальчик Дима. Внешне он ничем не отличается от других мальчиков. Симпатичный, кругленький. Такой же шустрый, игривый, как и остальные. Только в детстве у него была большая трагедия. На его глазах сожитель зарубил мать. И до сих пор, по его словам, эта сцена стоит у него перед глазами. Сейчас ему 14 лет. С того дня прошло примерно 9–10 лет. Но временами он бывает агрессивным, жестоким по отношению к девочкам. Бьет только по больным местам. Девочки часто на него жалуются. Когда заводишь разговор о его поведении, он молчит и слезы текут из его глаз. Это даже при том, что его никто не ругает. Во сне он бредит (имеется в виду сноговорение. –
Какие вопросы возникают в связи с этой историей? Совершает ли Дима поступки, которые можно назвать девиантными? Что следует делать взрослым, чтобы уменьшить значение этой трагической психической травмы?
Очевидно, что Дима на всю жизнь получил пример жестокости. Живя в детском доме, он часто остается со своей трагедией один на один, потому что контакты в условиях депривации бывают постоянными, недозированными, и никуда от них не спрячешься. Разобраться в своих переживаниях самостоятельно он не может. Психолог с ним работает. Но Диме постоянно нужен человек, который одновременно может предусмотреть, в каких ситуациях он может потерять самоконтроль, и быть ему защитой. Агрессия Димы бывает немотивированной. Но если ему не помогать, он может совершить поступок, трагичный для его будущего, так как, находясь в таком состоянии, может кого–нибудь искалечить. Иногда уголовное преступление совершается по причине как плохого настроения, так и повышенного состояния напряженности, если человек не контролирует себя и не умеет справляться со своими состояниями.
Поведение, отклоняющееся от принятых в обществе норм, не появляется у подростка вдруг, спонтанно. Этому могут предшествовать детские шалости, ложь, обман, воровство. Но если при этом возникает раскаяние, стыд, пробуждается совесть, то можно надеяться, что ребенок исправится. Конечно, коррекционная работа с таким ребенком должна быть постоянной.
В одном из наших исследований студенты должны были вспомнить, в каком возрасте и по какому случаю, будучи детьми или подростками, они могли поступить нечестно, солгать, обмануть или взять чужое. Обнаружились поразительные вещи: из 100 опрошенных заочников в возрасте от 19 до 50 лет только пятая часть не написала о требуемом. У остальных в той или иной степени в разные периоды жизни были обманы, ложь и т. п. Вот что пишут об этом респонденты.
Обманы, связанные со страхом наказания
В первом или втором классе папа бил меня ремнем за плохие оценки, так что оставались большие красные следы. Но перед этим на меня очень сильно ругалась мама. Я думаю, что папа брал в руки ремень только для того, чтобы угодить маме. В его глазах было что–то очень и очень злое. Затем это вылилось в то, что я стала врать или прятать дневник для того, чтобы меня не ругали. Это продолжалось до тех пор, пока я в ответ не подняла руку сама. Но врать не перестала и когда училась в старших классах… (Здесь и далее сохранен стиль авторов.)
Этот пример говорит о неправильном поведении взрослых по отношению к сложностям главной деятельности ученицы – учебной.
Вместо того чтобы оказать помощь, ее сильно наказывали. Это стало точкой отсчета будущих страданий школьницы, которые она сама осмыслила спустя годы.
Стыд как пробуждение совести
Мама с папой копили деньги на стиральную машину. Мне двенадцатый год. Я взяла деньги, отнесла их в школу. Что–то сдала на обеды, остальное потратила на себя и друзей. Когда обнаружилось, то со мной родители так поговорили, что мне было ужасно стыдно… И даже сейчас мне очень нехорошо и стыдно…
Очевидно, у девочки не было определенных семейных обязанностей. С ней не обсуждали необходимость покупки вещей, их стоимость. Она не понимала важность их приобретения. Ее потребностями, похоже, тоже мало интересовались. Но после кражи разговор с родителями подействовал сильнее, чем физическое наказание.
Роль взрослых в осознании проступка
В моей жизни происходило слишком много всяких нехороших вещей. Напишу о маленьком открытии в себе самой. Я закончила детский сад и уехала на каникулы в деревню к бабушке. Родители в то время разводились. Они никогда не давали мне карманных денег и не покупали сладостей. Поэтому я делала бог знает что. Дедушка приходил с работы, вешал пиджак на вешалку. Звон монет в карманах меня будоражил. Я постоянно выгребала эту мелочь из карманов. Я ее не тратила, а собирала. Сам факт ее присутствия вызывал у меня чувство безграничного достоинства. Мне нравилось, что никто не замечает этой шалости. Но уже через неделю или две я поняла, что бабушка и дедушка прекрасно знают, что я таскаю мелочь. Мне стало обидно и стыдно. Но еще сильнее я переживала из–за того, что меня не наказали. Я спросила, хорошо или плохо я сделала. Мне ответили: «А как ты думаешь?» И я поняла, что поступила очень плохо.
С тех пор я знаю, что я имею право делать, а что – нет. И все решаю сама, не ищу поддержки, стараюсь помочь другим. Но я умею разговаривать с детьми, которые воруют.
Девочка в дошкольном возрасте испытала стыд от своего поступка. Осознав его, она поняла, насколько комфортно жить, никого не обманывая. Осознание беды, которая творится своими руками, становится мощным нравственным критерием самовоспитания.
Вот как важна совесть, когда подросток совершает проступок, порицаемый другими.
Когда я училась еще в школе, я устроилась подрабатывать на рынок. Я вязала пучки укропа и петрушки. Меня поставили их продавать. За работу мне платили пять рублей в день. Это была моя первая
