Бабочка на штанге (Стальной волосок-3)

Где тренироваться, сизый голубочек?

Тревоги меня отпустили, и, чтобы не привязались вновь, я придумывал новые слова:

Где ж куплю я шорты, милый мой дедочек?

Где куплю кроссовки, сизый голубочек?

В «Спорттоварах», бабка, в «Спорттоварах», Любка!

В «Спорттоварах», ты моя сизая голубка! —

находчиво орали за дедочка мои попутчики.

Где возьму я деньги, милой мой дедочек?

Ведь повсюду кризис, сизый голубочек!

Нарисуешь, бабка, нарисуешь, Любка,

Нарисуешь, ты моя сизая голубка!..

На этом песня кончилась, потому что рельс вывел нас из-за бугра в открытое поле.

Саньчик сказал правильно: рельс обрывался задолго до поселка. Но и заблудиться было нельзя, потому что Колёса уже виднелись на краю поля. Где-то в километре от нас. То, что это именно Колёса, я понял сразу. Вернее, почувствовал. Как-то странно толкнулось сердце. И прежняя тревога тихонько заныла снова.

— Значит, почти пришли… — сказал я небрежным тоном.

— Ага! — вместе откликнулись Вермишата.

Впереди среди высоких тополей виднелись дома — в основном одноэтажные, но были и большие, городского типа. А из-за крыш поднимались, как громадные белые свечи, три или четыре колокольни. Горели на крестах солнечные блики.

От конца рельса потянулась через густые лютики стежка и оборвалась у речки с пологими берегами. Здесь, под бревенчатым мостиком, спрятали мы тачку. Саньчик объяснил:

— Если явимся с ней в поселок, у нас будет глупый вид…

От мостика повела к поселку дорога с еле различимыми в траве колеями. Бумсель запрыгал по ней впереди всех. Вермишата тоже запрыгали. Бодрые и неутомимые. А чего им! Чуть не полпути проехали в тачке…

У края поселка мы увидели асфальтовое шоссе и кирпичный павильончик с навесом. На павильончике — белая доска с черными буквами:

КОЛЁСА

Автостанция

И фыркал мотором пыльный «Икарус».

— Ну вот. Значит, ходят все же сюда автобусы, — с сердитой ноткой заметил Чибис.

— Наверно, он из Ново-Камышина, — сказал Соня. — Видели церковные башни за домами? Это Ново- Камышин, там старинный заповедник и монастырь. Монахи карпов разводят в прудах.

Я подумал: зачем автобус, если монастырь в двух шагах? Но сказать ничего не успел, нас окликнули. Рядом с навесом стояли два стеклянных киоска — один с газетами, другой с банками и бутылками, и вот из «баночно-бутылочной» стекляшки высунулась круглолицая тетенька:

— Путешественники! Хотите мороженого?

Мы хотели. Но Саньчик озабоченно спросил:

— А сколько стоит? У нас денег мало…

— Для вас за полцены, — пообещал тетенька. И дала нам льдисто-молочные брикеты в мокрых обертках. Саньчик (он хотел быть самостоятельным), натягивая на плече лямку, полез в карман. Тетушка, засмеялась: «Не надо», и хлопнула его толстым пальцем по носу. Мы сказали спасибо и потопали по кирпичной дорожке среди тополей.

В общем, селение Колёса встречало нас дружелюбно. Солнце протыкало листву золотыми шпагами, одуванчики цвели в канавах целыми грудами. Во дворах покрикивали петухи. Но кусать мороженое на ходу было неудобно. Мы присели на лавочку у палисадника с сиренью. Бумсель сел перед нами, прижав к груди передние лапы. Взгляд его был красноречив: «Люди, у вас есть совесть?» Мы спохватились. Вермишата сорвали лопух, и каждый из нас положил на него порцию для Бумселя. Тот мигом забыл обиду, завертел хвостом.

Мороженое быстро таяло, мы торопились. Саньчик взвизгнул: холодный сгусток упал ему на колено.

— Не глотай такие куски, опять схватишь ангину, — тоном взрослой сестры сказала Соня.

— Не учи ученого… — облизнулся братец.

— Да чего упрямый!