бляхами. На его правой скуле, чуть ниже глаза, зрел устрашающих размеров чирей. Каматиец так и окрестил его для себя – Чирей. Рядом с ним восседал паренек не старше семнадцати лет, голубоглазый, курносый, вихрастый. Зато силушкой его, по всему видно, Триединый не обделил – рука в обхвате толще, чем у Головастика нога. Несмотря на пышущую здоровьем фигуру, в его лице читалось столько юношеской наивности, что в охранники мальчишка не годился. Наверное, возница. Он же конюх. Третий мужчина мог быть кем угодно… Но присутствие в его предках чернокожего айшасиана угадывалось безошибочно. Очень смуглая кожа, толстые губы, глаза немного навыкате. Лекарь? Счетовод? Просто купец, прибившийся к путешественникам, чтоб веселее и безопаснее?
Гонца заметили.
Чирей зашептал что-то на ухо полукровке, юноша захлопал глазами и даже рот раскрыл, а бордель- маман сжалась, словно ожидая удара плетью. Странно…
Виржилио подъехал ближе. Вежливо поздоровался. Бляху с изображнием борзого кота – отличительный знак курьерской службы – он прятал на груди под коротким кафтанчиком. Незачем кому ни попадя знать о его миссии. Пусть думают, что обычный путник.
– Что ж ты коня довел до такого? – неприветливо бросил Чирей, даже не пытаясь ответить на приветствие.
Головастик хотел возмутиться, но его опередил смуглый купец:
– Помолчи, Скеццо, во имя Триединого умоляю! А вы, добрый человек, спешивайтесь, присаживайтесь к нам. Гость в дом, счастье в дом. Так говорят северяне. И они правы. Здесь, у нас, конечно, не дом, но что- то вроде того… Тюха! Прими повод у гостя!
«Странно… – отметил Головастик про себя. – Чего это он распоряжается, будто он хозяин борделя? А бордель-маман молчит, будто воды в рот набрала. Может, это купец так хитро денежки вложил? И он, по сути, наниматель?»
Вихрастый паренек подбежал к всаднику, взял серого под уздцы. Подождал, пока гость соскочит на землю, похлопал коня по потной шее, расстегнул переднюю подпругу. Его уверенные движения сразу понравились прирожденному лошаднику, каким не без основания считал себя Головастик. Точно, возница.
– Расседлай, и пускай пасется, – улыбнувшись как собрату, сказал курьер. – Он не убежит. Приучен.
А сам отстегнул от седла чехол с арбалетом, небольшой мешок с запасом еды и необходимыми в дороге мелочами.
– Т’Виржилио дель Ланца, – поклонился он сидящим за столом. Вот когда пригодилось нелюбимое имя! Хоть и нелюбимое, а все же дворянское. Пыль в глаза пустить поможет.
– Витторио, – представился смуглый старик. – Может, слышали? «Витторио и сыновья». Поставка мьельских вин в столицу.
Головастик покачал головой.
– Не слышали? Ну, что поделаешь! Мы же оптовой торговлей занимаемся. Простому покупателю наши имена неизвестны… Позвольте вам представить моих спутников. Фрита Эстелла, хозяйка этого странствующего заведения. – Брюнетка хмуро кивнула. – А это – Скеццо, наш охранник. – Чирей оскалился, показывая зияющую дыру в том месте, где у людей находятся верхние резцы. – Присаживайтесь за наш стол, уважаемый господин дель Ланца. Эй, кто-нибудь! Стул для гостя! – закричал старик.
Почти сразу же дверь фургона открылась. По лесенке спустилась пухлая русоволосая девчонка, совсем не похожая на прожженную шлюху. На ходу она разложила стул, а потом установила его по левую руку от фриты Эстеллы. Присела с поклоном и убежала. Головастик проводил ее изумленным взглядом. Опустился на стул.
Надо бы о чем-то заговорить. Просто из вежливости. Но почему-то ничего не приходило в голову…
– Времена нынче тяжелые, – первым заговорил торговец вином. – Неспокойные, я вам прямо скажу, времена. Не так ли?
Курьер кивнул. Чистая правда. Разве можно оспорить?
– Поэтому мы не станем выспрашивать вас, кто вы и откуда, – продолжал Витторио. – Захотите, сами расскажете.
– Секрета никакого нет, – опомнился Головастик. Не хватало еще вызвать подозрения излишней скрытностью. – Я еду в Тельбию. Хочу записаться в армию. Если идет война, то почему бы не попытать счастья?
– Эт-точно, – поддакнул Скеццо. – На войне самое оно. И мошну набить, и время провести. С удовольствием.
«Что ж ты не в армии?» – подумал гонец, но вслух сказал:
– Конечно! Заработать славу, почести, достаток!
– Но… Если не возражаете, господин дель Ланца, – елейно проговорил купец.
– Нет-нет, что вы, фра Витторио.
– Так вот. Я хотел спросить. Вы же благородный господин, не так ли?
– Да. Я дворянин.
– Так неужели вам не хватает денег, уважения в обществе?
– Денег? А когда их хватает? – улыбнулся Головастик.
– Эт-точно! – радостно поддержал его охранник. – Денежки как вода. Так меж пальцев и текут.
– Признаюсь честно. Мой род не богат. И мне не хочется ждать раздела отцовского поместья между тремя братьями. Уж лучше добыть самому все, что достойно дворянина.
– Эт-точно!
– Верно, господин дель Ланца, – кивнул Витторио.
– Но на войне иногда убивают, – вдруг произнесла, глядя вдаль, бордель-маман.
– Ну, да… – опешил курьер. – Случается…
– Зачем мертвому деньги, слава, громкие титулы?
Смуглый купец скривился, словно недозрелое яблоко надкусил. Скеццо замер с раскрытым ртом, покачал головой.
– Убивают и в мирное время, фрита Эстелла, – стараясь быть любезным, пожал плечами Виржилио. – Дворяне гибнут на дуэлях. В конце концов, можно отравиться грибами или упиться вином.
– Вот, кстати, господин дель Ланца! – вмешался Витторио, явно стремясь увести беседу от неприятной темы. – Не выпить ли нам вина? Моего любимого, мьельского, к сожалению, нет. Но в тысяча триста четырнадцатом году под Браилой уродился неплохой виноград.
Скеццо потянулся за кувшином. Быстро разлил вино в три кубка.
– Оно с привкусом крыжовника, – вещал Витторио так, словно собирался продать гонцу пару бочонков. – Бархатистое, темно-красное…
– Благодарю, – кивнул Виржилио. – А фрита Эстелла не выпьет с нами?
Охранник странно сверкнул глазами. Бордель-маман покачала головой:
– Нет, спасибо. Я уже достаточно выпила вина.
– За победоносную армию империи! – провозгласил купец, вставая.
Вкус вина в самом деле оказался отменным.
Корзьело пригубил уже третий кубок. Именно пригубил. Скеццо и этот, как его, дель Ланца пили до дна. Эстелла сидела, словно мраморное изваяние, упиваясь своей холодностью и ледяным презрением. Вот дура!
Увидев ее замешательство и откровенный страх еще в мансионе фра Морелло, табачник сперва удивился. Но несколько фраз, которыми они обменялись, все объяснили. Не напрямую, конечно же, нет. Просто любой аксамалианский лавочник даст фору магистратским сыщикам, когда нужно что-либо прочесть по глазам, дрожанию губ, подергиванию пальцев… А уж если лавочник большую часть жизни отработал на иностранную разведку!
Эстелла боялась его до одури. Страх парализовал ее разум, обычно живой и гибкий. Должно быть, грешник, очутившийся в преисподней, смотрит так на приближающегося рогатого огненного демона, приготовившего трезубец, котел да изрядный запас дровишек.
Значит, сделал выводы Корзьело, бордель-маман знала о плети с полой рукояткой. Знала, что табачник посещает ее неспроста. Знала о существовании Министра. Выходит, «Роза Аксамалы» выбрана для передачи
