Черные клубы тянулись к небу на горизонте.
- Что это там горит? - спросил цезарь. Указал богато украшенной рукой в сторону очагов поднимающегося дыма.
- Моя вилла, божественный, - робко произнес стареющий патриций, подойдя к зубцу стены[82]. - Ох-ох-ох! Сколько там было всего…
Никто из свиты императора не засмеялся. Вдалеке, за стенами Константинополя горела не одна вилла. Высокий и статный Тиверий продолжал всматриваться в даль. Чистое лицо его приобрело мрачный оттенок. Даже драгоценные камни в диадеме померкли.
- Аркадий, друг мой, - мягко позвал цезарь, своего любимца.
- Да, мой мудрый государь! Я здесь.
- Я посылал за тобой, - беспокойно сказал Тиверий. Оглядел окружавшую его свиту. Увидел Аркадия. Улыбнулся.
- Божественный, посмотри! - окликнул цезаря начальник гвардейцев.
Воины его рассыпались по стене в дорогих одеждах как жемчужины из дворцовой сокровищницы. Лица придворных солдат были холодны, но не воинственны.
Император тревожно оторвал взгляд от трепетно улыбающегося Аркадия. Облака пыли плыли по земле, огибая зеленые сады и светлые пятна выбеленных построек. День был удивительно светел.
- Что это? - прошептал с тревогой префект столицы. Двое слуг в розовых одеждах поддерживали его по бокам. Холодное от белизны лицо чиновника печально выделялось на фоне грузного тела. Он был болен и поправлялся. Ходили слухи об отравлении.
- Конница? Что это? Авары на стороне скифов? - вторили ему голоса придворных. - Может, это наша армия прорвалась к столице?
- Объясните мне! - приказал Тиверий, нервно поглаживая мягкую ткань туники. Края красивых полных губ опустились.
Придворные зашептались, а военные чины гвардии предпочли отойти в тень.
- Это не могут быть авары. Они не сражаются на стороне склавин, - первым нашелся Аркадий, угодливо поклонившись повелителю.
- Гуннов у варваров не может быть столько, - уверенно заметил трибун одной из схол, весь сверкающий от позолоты доспехов[83].
- Да-да, божественный! Это не гунны, - закивали головами и зазвенели золотыми украшениями придворные.
- Это мне ясно, - мягко развел прямые ладони Тиверий.
- Это твои табуны, император! - твердо произнес комес эскувитов Максим, сорокалетний широкоплечий мужчина с тонко завитой черной бородой[84]. - Похоже, варвары добрались до государственных конных заводов.
- Почему же их никто не остановит!? Где наша фракийская армия? Где этот Феодот, который мне клялся, что варварский король будет в цепях лежать у моих ног, - развел руками цезарь. Покачал изящной головой.
- Наши войска сейчас в Иллирии, - сказал Аркадий.
- Они измотаны. Часть армии истреблена в засадах, - добавил комес Максим. - Столько месяцев… Чудо, что мы еще имеем силы на западе. Низкий люд продался скифам. Плебс открывает им ворота городов, показывает тропы, вливается в варварские шайки. Феодот пополняет силы лангобардами, зачисленными в федераты. Но раньше осени он не пробьется к нам.
- Язычники по всюду грабят храмы, - сквозь косматую белую бороду процедил патриарх Константинополя[85]. - Бесчисленно убито служителей Христа. До осени так будет продолжаться?
- До осени, святой отец! И до зимы, - отрезал Максим, брови которого опустились как черные крылья. - И столько, сколько нужно.
- Мнофизит! - возмутился патриарх[86].
- Не горячитесь, - вмешался Аркадий. - Мы в безопасности. В столице много войск. В Константинополь варваров не пустим. Повсюду караулы. Стены в порядке. Их укрепили и отлично стерегут.
- Послушайте, Аркадия, - добавил император. Округлые щеки его заиграли румянцем. - Не нужно споров. Все христиане братья, а мир меж них угоден богу. Не станем подрожать Диоклетиану, преследуя христиан.
- Господь спасет все верующие души! - важно произнес патриарх.
Придворные перекрестились. Страхи, а не слава внушали религиозность. Склавины были всюду. Владения Византии они уже считали собственной землей. Десятками шли вести о падении городов и крепостей. Войска империи терпели неудачи. Чиновники бежали. Богатые именья разорялись сотнями. Горели виллы уже у самих стен Константинополя.
- Все удалитесь, останься ты Максим и ты Аркадий, - мягко распорядился цезарь. - Савва, прикажи позвать племянника Иоанна из Амастрида…
- Андроника, - подсказал Максим.
- Андроника. Который… В каком он ранге? - попытался вспомнить император, но потом резко сменил тему. - Нет оставайтесь. Мы удалимся в башню. Найдется там, где сесть?
- Сейчас распоряжусь, - ответил молодой командир протекторов, в роскошных посеребренных доспехах и богато украшенном камнями шлеме[87].
Тиверий поднялся в верхний этаж башни, внимательно осмотрев расставленные у стен дротики и заготовленные для метательных машин снаряды. У лестницы вытянувшись стояли на карауле протекторы. Им было поручено охранять этот участок стены во время визита цезаря. На грубом столе в глиняной вазе лежали зеленые яблоки.
- Как все просто, - сказал Тиверий, усаживаясь на раскладной стул. - Люблю простоту. Говори Максим, говори.
Комес эскувитов оторвался от бойницы, сказав:
- Цезарь, подарки для кагана готовы. Их уже сгрузили на корабль. Для наших войск в Иллирии отправлены все деньги, какие только удалось собрать. Теперь, надеюсь, до холодов мы сможем очистить Македонию от скифов.
- Аркадий?
- Божественный, мы говорили… Не стоит делать вылазку из города сейчас. Солдат достаточно, но если что-то пойдет не так, мы многое можем потерять. Народ ведь недоволен. В городе нет лишнего хлеба. Не следовало бы вооружать димы[88]. Ворота Константинополя закрыты. Мы в безопасности. Не будем рисковать напрасно. Префект столицы, хотя и болен, со мной согласен. Он только чудом медицины смог предстать сегодня ко двору.
- Как его здоровье? Это… не опасно?
- Поправляется, государь. Он слишком любит жареную птицу. На этот раз аппетит его подвел. Врачи говорят, что он вскоре твердо встанет, но просят его не поддаваться больше чревоугодию. Пороки ведь вредят не только духу.
- Стоит быть проще. Воздержанней. Однако я не согласен со всеми твоими аргументами, мой друг. Димы мы пока не станем вооружать, тут ты прав. Но для поднятия духа подданных вылазка нам сейчас необходима.
- Даже декоративная, - усмехнулся комес.
- Тогда я не спорю. Если все учтено, я не спорю. Ты, божественный, всегда идешь мудрой дорогой. Позвать нашего Андроника?
- Да, пусть поднимется.
12
