Просто подойти и обнять, как он планировал, не получилось.
– Что вам снилось, вы улыбались во сне.
– Мне снились вы.
Он опешил.
– Мне приснилось, что вы смотрите на меня и умираете со смеху.
– Я смотрю на вас и правда умираю, но не со смеху…
– Сядьте, что вы мне солнце заслоняете. Только не на стул! Возьмите кресло!
– Вы не пригласите меня в дом?
– Там невыносимо жарко, я включила отопление.
– Зачем?
– Чтобы дом просох. И потом, мне надо дошить…
И тут он вспомнил свой исландский сон.
– А что вы шьете?
– Занавеску, – ответила она.
И тут он действительно расхохотался. Она смотрела на него с недоумением.
– Что вы смеетесь?
Но он от хохота не мог даже ответить. Глядя на него, она тоже начала смеяться, и вот уже оба корчились от смеха, словно дети, и обоим казалось, что с каждым мгновением смеха преодолеваются гигантские расстояния, разделявшие их, и они все ближе и ближе друг к другу… Первой опомнилась Марина:
– Господи, в моем сне смеялись только вы, но, оказывается, это заразно… Смех без причины признак дурачины.
– Только у вас! У меня причина была!
– Хотите сказать, что я дура?
– Вот именно! Самая изумительная дура на свете!
– Это комплимент? Весьма сомнительный, я бы сказала!
– Ой, простите, дураком оказался я и, кажется, сморозил какую-то фигню…
– Ну и ладно, я не обижаюсь. Но все-таки почему вы смеялись?
Он рассказал ей сон. Она хмыкнула.
– Должна заметить, что наяву меня семейные трусы не возбуждают, – со смехом сказала она и вдруг покраснела. – О господи, я и вправду редкая дура… Зачем вы приехали?
– А вы не понимаете?
Она промолчала и взялась за свое шитье.
– Послушайте, перестаньте шить!
– Почему?
– Потому что если вы уколетесь, то можете опять заснуть, надолго, как Спящая красавица…
– Мне это не грозит!
– Почему?
– Потому что вы уже тут…
– Вы хотите сказать, что я уже тут и сразу разбужу вас поцелуем?
– Вот именно.
– Я готов.
Ей казалось, что это происходит не с ней, а в каком-то фильме. Она отложила шитье на соседнее кресло.
– Марина, я не знаю… Я, когда ехал сюда, думал, войду, сразу обниму, ни слова не говоря, а получилось не так…
– Вы оробели? – насмешливо осведомилась она.
– Нет, просто я понял, что это не главное…
Она посмотрела на него с интересом:
– А что, по-вашему, главное?
– Откуда я знаю? Я впервые в жизни чувствую себя с женщиной полным идиотом. Наверное, от страха совершить непоправимую ошибку, мне кажется, вы не прощаете ошибок…
– Да? Я произвожу такое впечатление? – серьезно спросила она. – Внушаю страх?
– Не страх, а… благоговение… – произнес он глухо, сам себе удивляясь. Это было слово не из его лексикона.
– Благоговение? Какая гадость!
– Почему?
– Мне не нравится внушать благоговение… Знаете, когда мы тут хохотали вместе, мне показалось, что…
– Вам показалось, что мы стремительно приближаемся друг к другу, и вдруг… снова отдалились, да?
– Что-то в этом роде.
– Значит, надо опять засмеяться.
– Легко сказать!
– Но и сделать нетрудно. – Он наклонился и пощекотал ее босую пятку. Она взвизгнула, дернула ногой, но он поймал ее ногу и поцеловал. Она затихла. Он снова пощекотал ее. Она завизжала. Он опять поцеловал.
– Пустите, у меня ноги в земле…
– Вы хотели сказать – грязные? – засмеялся он и еще раз поцеловал ей ногу.
– Михаил Петрович, не надо! – взмолилась она.
Он опустился на траву и положил голову ей на колени.
В этот момент дико завыла сигнализация.
Он вскочил. Это выла его машина. Они оба кинулись к калитке. Около «БМВ» стоял грязный, лохматый козел и почему-то с остервенением бодал заднюю дверцу.
– Ах ты сволочь! – закричал Михаил Петрович и бросился на выручку своей любимой машине.
Марина чуть не упала от хохота. Михаил Петрович храбро схватил козла за обрывок веревки и потащил прочь, отчаянно ругаясь.
Вскоре он вернулся. Марина осматривала нанесенные козлом повреждения.
– Ну как вам это нравится! Что за наглая скотина!
– Что вы сделали с животным? – смеясь, спросила Марина.
– Привязал к какому-то забору!
– Думаю, он сорвется и прибежит уже минут через пять.
– Одно слово – козел!
– Но все-таки он хоть и козел, но джентльмен. Мою машину не тронул. Видимо, это был социальный протест, ваша машина слишком дорогая, вот он и стал ее бодать!
– Он что, по-вашему, коммунист?
– Не исключено!
Оба опять покатились со смеху. Но лирический настрой был нарушен.
– Интересно, что я скажу в сервисе? Что меня козел забодал?
– Зачем? Скажите, что вас коммунисты камнями закидали, как пособника капиталистов.
– В моем детстве, кажется, в «Комсомолке» была такая постоянная рубрика «Капитал, его препохабие»!
– Вы врете!
– Клянусь честью!
– Не верю!
– Ах не верите? Хорошо, давайте заключим пари!
– Какое?
– Если я в течение недели представлю вам неопровержимые доказательства…
– То что?
