Евразии.
Мухомор красный обладает любопытным свойством, насколько мы знаем, уникальным в растительном мире: это опьяняющее средство, активные вещества которого быстро выводятся из организма. Племена Чукотки и Камчатки, крайний север Сибири использовали мочу употребивших мухомор, видимо, руководствуясь при этом собственными предпочтениями, так как определенные недостатки вещества сглаживаются при прохождении через человеческий организм, – Третий Фильтр в Ригведе. Джордж Стеллер[13] утверждает, что моча, используемая таким образом, сохраняет свои свойства и для второго употребляющего, для третьего, четвертого и даже для пятого, пока, наконец, ее удивительные свойства не иссякают.[14]
Не все племена обращались к этой практике: у нас нет подтверждений того, что в поселениях долин Оби и Енисея поступали так же. Об этом источники умалчивают. Можно поставить вопрос о том, как эти северные племена сумели обнаружить подобные скрытые возможности употребления мухомора. Ответ получится неожиданным: благодаря северным оленям. Племена жили в тесном взаимодействии со стадами оленей, а это вновь приводит нас к мухомору красному и использованию мочи, в особенности человеческой. Достижение состояния опьянения с помощью мухомора распространено среди животных, безусловно, об этом знает каждый оленевод.
Когда я читал Ригведу в переводе, я направлял повышенное внимание на поиск подтверждений существования такого способа употребления сомы, и, как мне кажется, я их нашел. Ригведа – собрание гимнов, написанных поэтами–жрецами для религиозных служб. Все жрецы были посвящены в практики своей религии, в том числе и в характерные атрибуты и свойства сомы. Стоит ожидать в тексте аллюзий бытовых, случайных, не разъясняемых подробно. В действительности, эти ссылки раскрываются в мифологическом контексте. В VIII 4.10 Ригведы поэт обращается к богу Индре:
Когда мы пьем чай или кофе, молоко или пиво, не стоит и говорить о том, что чуть позже эта жидкость будет выведена из организма. Но Индра испускает из себя сому, подобно употребившему красный мухомор члену племени на Чукотке. Возможно, образ оленя (в англоязычном варианте перевода это именно олень. –
Несмотря на то что в Ригведе встречается всего два или три прямых указания на использование мочи, содержащей сому, можно встретить другие свидетельства, которые возникают именно там, где их и стоило бы ожидать, отражающие общепризнанное мнение обо всех свойствах сомы, известных касте жрецов, и о священной природе Тайны. Позвольте мне снова подчеркнуть, что следует ожидать бытовых, случайных указаний, подобно тому, как в разговоре может упоминаться секрет, известный всем собеседникам. Согласно брахманическому священному тексту,[16] Индра пил так много сомы, что испускал ее и через уши.
В Авесте, Ясна 48.10, Заратустра гневно осуждает тех, кто использует мочу в жертвоприношениях: «Когда вы отвергнете мочу пьянствующих, которой жрецы злостно вводят в заблуждение людей?» Парси, последователи зороастризма*, вплоть до наших дней употребляют мочу в знак преданности своей религии, но только бычью и в символическом количестве.[17]
Манихеи (см. «Манихейство»*), чья религия была ответвлением зороастризма, имели значительное влияние в Китае на протяжении нескольких веков; из поздних времен в провинции Фуцзянь сохранились два послания высокопоставленного государственного служащего к своему начальству, в которых он критикует религиозную деятельность секты манихеев. В своих обрядах, по его словам, они употребляют слишком много красных грибов и, более того, используют мочу, определенно человеческую [18] (возможно, этот служащий ни разу не присутствовал на религиозных церемониях манихеев и был знаком с порядками лишь понаслышке).
В качестве завершающей цитаты в Махабхарате можно встретить причудливый эпизод, вставленный в текст позднее, повествующий о том, как матанга (низший из низших) предложил святому Уттанке выпить свою мочу, чтобы утолить жажду, и как Уттанка возмущенно отказался, после чего выяснилось, что матанга был переодетым Кришной и на свое предложение получил отказ! Уттанка навсегда был лишен возможности присоединиться к бессмертным.[19]
Если моя интерпретация Ригведы в этом решающем отношении встречает сопротивление на Западе, то в определенных частях Индии она считается приемлемой и даже поучительной. Одна англичанка писала мне, что, пребывая в обществе индийских женщин, она слышала рассказ рани об увлечении ее мужа, раджи, некоторым садху, святым. По ее словам, он даже хотел выпить мочу этого святого. Индианки приняли это сообщение спокойно, без удивления, и моей знакомой пришлось сохранять молчание. Кроме того, один индийский интеллектуал утверждает, что в наши дни садху передают свои духовные силы своим ученикам одним из четырех способов:
1) наложением рук, как принято и в нашей церкви;
2) побуждая учеников беспрестанно повторять определенную молитву или мантру* на протяжении длительного времени;
3) неподвижно и длительно фиксируя их взгляды на лице садху;
4) предоставляя своим любимым ученикам привилегию выпить мочу садху.
Неужели эти примеры употребления мочи и в современном обществе не отсылают нас к тому времени, когда моча содержала в себе вещество сомы?
Многие скептики интересуются, как могло получиться так, что сущность сомы была открыта только сейчас, человеком, не знающим языка Вед.
Индоиранцы, пришедшие с севера, восхваляли сому в выражениях, от которых перехватывает дыхание. Но на протяжении трех тысяч лет обожествляемое растение было утеряно. Индусы проявляли поразительно мало заинтересованности этим вопросом; что касается Запада, наши предположения последнего времени были лишь слепыми догадками, не способными подчас убедить даже самих авторов этих гипотез. Со временем я начал встречать все больше и больше исследователей, склоняющихся к версии о том, что сома поэтов была чем–то большим, чем мифологическое понятие или растение. Природа не терпит вакуума, и на месте несуществующего растения наши ученые слагают новые невиданные древними поэтами легенды, чтобы заполнить пустоту в собственной системе знаний.
Я считаю, проблема ясна и понятна. Специалисты по Ведам позволили отвести себе не совсем подходящую роль. Когда вы ищете соответствующее описанию растение, вы вероятнее обратитесь к ботанику, чем к ведологу. Но, опять же, почему ботаники не сделали этого открытия? Небольшое размышление может привести к ответу.
Круги интеллектуалов на Западе впервые обратили внимание на Ригведу во второй половине XIX в. Ригведа могла быть прочитана только ведологами, направлением ученых, чье поле исследований залегает в отдалении от основных магистралей западной науки. У ботаников не было действительного доступа к гимнам, но они были уверены в обратном, что усугубляло ситуацию. Несколько переводов вышло в печать, и ботаники, работавшие с растениями Индии, прочли их. Но переводы того времени, выполненные Уилсоном и Коуэллом, Гриффитом, Ланглуа, не были предназначены для исследователей или ученых. Они представляли
