животный голод. Что-то в Зверях… неправильное.
– Тогда ты проницательный, Захариил, – сказал Лев. – Действительно, есть что-то неправильное в Зверях. Я не знаю, что именно, но они не такие как другие виды животных, таких, как лошади, лисы или люди, они – отклонения, искаженные ошибки, вызванные в некой ранней форме, которая не смогла выродится самостоятельно. Ты можешь себе вообразить, что значит быть таким исключительным существом? Идти по жизни, зная, даже на некотором животном, инстинктивном уровне, что ты один и вас никогда не будет больше. Подумай, какое бешенство это может вызывать. Зверями управляет не голод, они безумны, доведенные до безумия своей уникальностью. Поверь, Захариил, мы уничтожаем их для их же пользы.
Захариил кивал и потягивал вино, слишком увлеченный словами Льва, чтобы сметь прерывать его. Была странная меланхолия в словах его лидера, будто он взывал к далекой памяти, которая мелькала, но не слышала зова.
Тогда, внезапно, это прошло, будто Лев понял, что выражался неосторожно.
– Конечно, будут некоторые, кто расстроятся из-за того, что ты убил последнего из львов, – сказал Джонсон. – Например, Лютер.
– Сар Лютер? Почему?
Лорд Джонсон рассмеялся. – Он всегда хотел убить льва. Теперь он никогда не получит такую возможность.
Вечеринка продолжалась, и это было прекрасно.
Захариил наслаждался компанией других рыцарей. Он наслаждался чувством, что мог смотреть на этих мужчин, как на равных себе, и этим чувством включения, принятия. После разговора с Львом Эль'Джонсоном, Захариил вернулся к своим товарищам рыцарям, которые вели разговор о войне против Рыцарей Люпуса.
Все согласились, что война была на своем финальном этапе, и заключительное уничтожение непослушного ордена будет проведено в самое ближайшее будущее.
Он наслаждался хорошей едой и вином, и он наслаждался выражением в глазах магистра Рамиила, который говорил, что он заставил своего учителя гордится. Но более всего, он наслаждался моментом, поскольку знал что подобные триумфы редко бывают в человеческой жизни.
Они должны быть заботливо отобраны, и затем убраны как воспоминания для будущего.
Глава 10
– Война – ужасная красота, – писал благородный философ-поэт Орис на страницах своих «Размышлений». – Она захватывает дух и ужасает в равной мере. Как только человек увидит ее лицо, оно уже никогда не сотрется из его памяти. Война выбивает отметину в душе.
Захариил часто слышал эти слова в ходе своего обучения.
Они были одними из любимых его прежнего наставника, магистра Рамиила. Старик любил регулярно их цитировать, рассказывая все те же несколько коротких слов ежедневно, поскольку он старался превратить ряды оруженосцев из зеленых новичков в рыцарей.
Они были настолько же частью его обучения, как огневая подготовка и дополнительные тренировки с мечом.
Среди тех, кто вступил в рыцари под опекой Рамиила, говорилось, что они уходили вооруженные знанием хороших слов наравне с более обычным оружием Ордена, мечом и пистолетом.
Все же, даже часто слыша эти слова, Захариил никогда в действительности их не понимал, только не до заключительных дней войны против Рыцарей Люпуса.
Его первым впечатлением, когда он появился из леса, едущим на своем дестриере, в ночь финальной атаки, было то, что небо полнилось огнем. Ранее тем днем, он управлял бригадами лесников, рубящих деревья для осадных орудий в лесах на низких склонах горы.
Его обязанности были исполнены, и он возвращался в лагерь в сумерках, ожидая, что там будет тихо.
Вместо этого он обнаружил, что его товарищи рыцари из Ордена готовились к атаке на вражескую крепость.
Впереди, на расстоянии, на отвесной скале у вершины горы располагался монастырь-крепость Рыцарей Люпуса, возвышаясь линией серых стен и воинов. Со всех сторон окруженный концентрическими кругами осадных линий Ордена, крепость была шедевром военной архитектуры, но глаза Захариила были притянутыми к необычайному зрелищу, разворачивающемся в воздухе над двумя армиями, обстреливающим друг друга своей артиллерией через ничейную землю.
Воздух полнился огнем дюжин форм, цветов и видов. Захариил видел недолговечные зеленые и оранжевые дорожки сполохов, оставленные трассирующими снарядами, движущимися красными ореолами летящих зажигательных снарядов и дымящих желтых огненных шаров пушечных выстрелов.
Яркий гобелен из огня освещал небо, Захариил прежде никогда не видел ничего подобного.
Он находил это одинаково ужасным и в то же время захватывающим.
– Ужасная красота, – прошептал он, слова Ориса возвратились к нему, когда он восхищенно смотрел на удивительное небо. Цвета были настолько изящными, что легко можно было забыть о том, что они несли опасность. Те же снаряды, что горели в небесах так красиво, принесут муки и смерть многим несчастным, достигнув своей цели.
Война, казалось, была полна противоречий.
Позже, он узнает, что не было ничего необычного в том, что он видел в небесах той ночью, но это была его первая осада, и он еще мало об этом знал. Генеральные сражения были настолько редки на Калибане, что его обучение в значительной степени концентрировалось на ближнем бое, а не на вопросах осадного ремесла.
После прихода Льва, рыцари Калибана редко затевали войны друг против друга, по крайней мере, не открыто и не систематически. Обычно, любой конфликт начинался, чтобы решить определенные вопросы бесчестья или обиды, и которые принимали форму ритуальных поединков.
Такой конфликт, который он мог видеть перед собой, где два благородных ордена были готовы пустить в ход лучшую часть их сил в единственном сражении, мог случиться едва ли раз в поколение.
– Эй, ты там! – позвал голос сзади.
Захариил обернулся, чтобы увидеть одного из магистров осады Ордена, грозно шагающего к нему, с выражением угрозы на лице под капюшоном.
– Штурм скоро начнется. Почему вы не на позиции? Ваше имя, сар!
– Примите мои извинения, магистр, – сказал Захариил, кланяясь в седле. – Я – Сар Захариил. Я только что вернулся с нижних склонов. У меня был наряд в….
– Захариил? – прервал его магистр. – Убийца Эндриагского льва?
– Да, магистр.
– Значит, это не трусость удерживала тебя на месте. Теперь я это вижу. К чьей линии меча ты прикомандирован?
– Я с людьми Сар Гадариила, магистр, размещенными на западных подходах.
– Они были перемещены, сказал магистр. Он нетерпеливо указал на осадные линии справа от Захариила. – Их переместили для штурма на южной стене. Ты найдешь их где-нибудь там. Оставь по дороге своего дестриера конюхам, и торопись, парень. Война не будет тебя ждать.
– Понятно, – сказал Захариил, спешиваясь. – Спасибо, магистр.
– Если хочешь меня отблагодарить, внеси свой вклад в битву, – прорычал магистр осады, отворачиваясь. – Тебе следует ждать трудностей. Мы стоим лагерем здесь слишком долго, и это значит, что ублюдки Люпуса имели много времени, чтобы подготовится к отражению нашего штурма.
Он замолчал, чтобы сплюнуть, перед тем, как взглянул на вражескую крепость с выражением, похожим на сдержанное уважение.
