Ставшая таким образом бывшей, жена Томюка была в шоке.
Она неутомимо всем рассказывала, какое говно этот говночист!
Все её утешали в том смысле, что в таком случае, ей незачем печалиться от такой потери.
Но подумайте сами, одно дело, когда человек считает себя несчастным потому, что муж – говно, но совсем другое дело, когда даже это добро уведут и окажется, что там он уже не такое говно!
В общем бывшая жена Томюка была безутешна!
Но и этого мало.
Брюнетка сумела приручить неполноценного сыночка, и он находился у неё больше, чем у родной матери, убитой горем и призывающей все кары небесные на разлучницу и похабника-ассенизатора!
Нет необходимости объяснять, что именно мы пострадали от вероломства неразборчивой красавицы.
Именно нашу половину дома получила в приданное брюнетка зато, что не погнушалась «отбить», отмыть и положить на себя дурно пахнущего хозяина дома.
Нам снова негде было жить! 'Весёлая ' история была на виду всей больничной общественности. Нас жалели не меньше чем покинутую Томючку.
Высокое псих больничное начальство сделало царский жест и «выделило» нам полуподвальную комнату, служившую раньше буфетом.
Этот кусок Рая находился на полметра ниже уровня земли, поэтому, чтобы войти надо было спуститься на несколько, почти вертикальных, ступенек.
Туалета и плиты не было. (Чёрт возьми! Чем же мы питались? Убейте, не помню.
Скорей всего во время работы – в психбольнице, а в остальное время перебивались, чем придётся.)
Но была маленькая раковина для умывания и кран над ней, из которого почти регулярно можно было получить холодную воду. Имелось небольшое оконце, для безопасности, снабжённое железной решёткой и в потолке была электрическая лампочка.
Рядом находился больничный клуб, туалет которого в течении всего дня был к нашим услугам. Ночью его успешно заменял ночной горшок.
Так как мы все трое были особами женского пола, то никаких неудобств, связанных с горшком, у нас не возникало.
Душем мы пользовались в прачечной, где работала мама.
Таким образом, всё прекрасно устроилось.
Не было никаких хозяев или родственников.
Закрыв дверь, мы оказывались дома!
Из клуба доносились музыка и шум, но это не имело значения для нашего нового счастья.
Мой пациент-маляр разрисовал стены райскими птицами и цветами, наполнив комнату золотым сиянием.
В центре комнаты мы поставили круглый стол и застелили красивой скатертью, которую я случайно купила.
На единственную кушетку у окна, я пошила красивое покрывало, купив обивочный материал, что подешевле.
Из этого же материала нашила диванных подушек и небрежно разбросала, а также сшила занавес, призванный играть роль шкафа, куда мы прятали наши «наряды».
На ночь приходилось отодвигать стол в угол, чтобы разместить две раскладушки и потом лавировать между ними.
Но мы наслаждались своей независимостью! Это было хорошее время. Можно было жить.
Но как только всё так хорошо устроилось, моя жизнь сделала очередной, можно сказать, исторический виток (исторический в масштабах моей скромной персональной жизни) и я навсегда уехала, покинув этот «родной дом».
Но прежде предстоит ещё описание этого исторического события, которое этому предшествовало и послужило началом отрезка жизненного пути длинною в тридцать лет!
ИСТОРИЧЕСКОЕ СОБЫТИЕ.
Начало – 14 февраля 1960 года.
Конец – 5 октября 1990 ода.
14 февраля 1960 ода мы ещё жили у Томюка.
Я, как обычно, после работы побежала с подружками на танцы в ДК.
В этот «исторический» вечер наконец-то появился ОН, поэтому просто необходимо сразу же дать ему слово. (После того, как я опишу суть.)
Вечер как вечер. Танцы в зимнем зале.
Стайка девушек у мраморной колонны и среди них – я.
Зал почти пустой, много света, играет музыка, народ прибывает.
