сразу в зоопарк, предложи им присылать к нам на каникулы всех зверей. Или в Баттерсийский дом собак — скажи, что мы всех берем.
— Прости, пожалуйста, — промямлила смущенная Гэрриет.
— Как его зовут? — спросил Кори.
— Рекс, — сказала Гэрриет. — Он сеттер.
Молчание затянулось.
— Придумай хоть имя поприличнее, прежде чем везти его домой, — сказал наконец Кори и повесил трубку.
Гэрриет не верила своим ушам.
— Мы берем его, — объявила она женщине. — У нас уже есть одна собака, так что ему будет с кем играть.
Она боялась, что хозяйка Рекса сейчас расплачется, но та, кажется, и не думала горевать, а выезжая со школьного двора, Гэрриет успела увидеть, как она очень оживленно рассказывает о чем-то приятельницам. Рекс, в отличие от хозяйки, выл в голос целых две мили, после чего перепрыгнул через спинку и, вздыхая, улегся на переднем сиденье. Поворочавшись немного, он уложил морду к Гэрриет на колени и принялся вздыхать и поскуливать, видимо, жалуясь рычагу переключения скоростей.
— Так. Тебе надо срочно придумать имя, — сказала Гэрриет, остановив машину около дома.
Открыв атлас автомобильных дорог на первой попавшейся странице, она наугад ткнула в него пальцем. Палец попал в местечко с названием Севенокс.
— Поздравляю тебя, Севенокс, — сказала Гэрриет. — У тебя целых два трехзвездочных отеля, и от Лондона всего двадцать пять миль. Базарный день — понедельник, торговля крупным рогатым скотом.
— Гэрриет, — сказал Кори, пока Севенокс кругами мотался по гостиной, волоча за собой шнур от торшера. — Это никакой не щенок — и никакой не сеттер.
— Севенокс, ко мне! — Гэрриет попыталась схватить пса за ошейник, но он вихрем пронесся мимо.
— Это совершенно взрослая собака, — продолжал Кори. — Ему не меньше двух лет, и дрессировать его уже поздно.
Севенокс, вращая глазами, пронесся мимо Кори на второй этаж. Тритон, тоже чрезмерно возбужденный, помчался за ним. За несколько минут, проведенных в доме, Севенокс уже сцепился с Амброзией, которая расцарапала ему нос, успел произвести самое неблагоприятное впечатление на миссис Боттомли и попытался сгрызть ботинки Кори для верховой езды. Сейчас, судя по доносившимся сверху звукам, он лакал воду из унитаза. Скоро он, все так же в сопровождении Тритона, скатился вниз по лестнице и, тяжело дыша, рухнул у ног Гэрриет.
Гэрриет сияющими глазами взглянула на Кори.
— Смотри, как быстро он у нас освоился, — сказала она. — Чувствует, что тут ему будет хорошо.
В целом, однако, Севенокса нельзя было считать стопроцентно удачным приобретением. Если он не удирал с утра пораньше на очередную собачью свадьбу в деревню, то занимался тем, что рыл ямы на лужайке перед домом — причем вовлекая в свои бесчинства Тритона, — грыз все, что оказывалось в пределах его досягаемости, а под конец громоздился с грязными лапами на приглянувшуюся ему кровать или на диван и давал храпака.
И все же главным содержанием его жизни была любовь к Гэрриет. Он словно понимал, что она спасла его от верной смерти. Всякий раз, когда она куда-нибудь уходила, он выя так, что в доме невозможно было находиться, когда возвращалась, заливался радостным лаем, а по вечерам злобно рычал на Кори, который не позволял ему спать вместе с Гэрриет на кровати.
Следующая среда оказалась очередным днем кошмаров. У Кори что-то не ладилось со сценарием, и он с утра был не в духе, Уильям, у которого резались зубки, весь день вопил, не переставая, а Севе-нокс не нашел ничего лучше, как изгрызть единственный в доме французский словарь. Гэрриет, увлекшись тестом «Умеешь ли ты соблазнять мужчин?» из женского журнала, сожгла в духовке бараньи котлетки для Шатти, а когда только что подогретое молоко для Уильяма и Смолыша уже стояло на столе, с подоконника спрыгнула Амброзия и смахнула обе бутылочки на пол. Вдобавок именно сегодня Гэрриет обещала Самми съездить с ней в «Свободный вечер» и от этого пребывала весь день в нервном напряжении.
К половине восьмого она только-только уложила детей и помыла посуду. Времени на ванну уже не было, она успела лишь ополоснуть лицо и подмышки, подушиться и вылить на голову немного одеколона, в надежде хоть немного оживить поникшие немытые волосы.
За пять минут до восьми раздался звонок в дверь. Самми приехала даже раньше, чем обещала. Сознавая, что выглядит нелепо с одним накрашенным и одним ненакрашенным глазом, Гэрриет бросилась открывать и столкнулась в коридоре с Кори.
— Уходишь куда-то? — осведомился он.
— Да, — сказала она и торопливо добавила:
— Сегодня у меня свободный вечер.
Распахнув, дверь, она, однако, увидела на пороге двух совершенно незнакомых женщин с почтенными, хотя и несколько растрепанными сединами. У одной в руках был блокнот, у другой допотопный фотоаппарат.
— Простите, мы опоздали, — заговорила та, что с блокнотом. — В темноте ваш дом не так-то легко отыскать.
На лестнице показалась Шатти в ночной рубашке. Гости всегда означали для нее возможность лечь попозже.
— А вас, юная леди, как зовут? — спросила гостья с фотоаппаратом.
— Меня — Шатти. Я сегодня была в красивом-прекрасивом платье.
— А меня Кэрол Чемберлен, — сообщила та, что с блокнотом. — Мы приехали из самого Лондона, чтобы взять интервью у твоего папы.
— Пожалуйста, пройдите в гостиную, я принесу вам виски с тоником, — важно сказала Шатти.
Бледная, как Джорджи после сигары, Гэрриет поднялась наверх и постучалась к Кори.
Он не отзывался. Она постучала еще раз, чуть громче.
— Да. — Подняв голову, он нетерпеливо барабанил пальцами по столу.
— Я должна кое-что вам сказать… но, честно говоря, у меня язык не поворачивается.
— О Господи, — вздохнул он с бесконечной тоской в голосе. — Ну, что там еще такое? Прибыли все родственники Севенокса?
Гэрриет еще сильнее побледнела.
— К-кажется, я забыла перезвонить в «Ежемесячник для женщин», и теперь они приехали из Лондона брать у вас интервью… Они уже в гостиной.
— Так что Кори? Очень бушевал? — не унималась Самми. Рассказы о чужих неприятностях доставляли ей неизменную радость. Ее немного задевало, что у Гэрриет с Кори такие дружеские отношения.
— Жутко, — вздохнула Гэрриет. — Не исключено, что завтра мне придется пополнить великую армию безработных.
Стоя перед зеркалом в женском туалете «Свободного вечера», они в последний раз оглядывали себя и друг друга. Девушки, теснившиеся со всех сторон, с остервенением начесывали волосы; одна девушка красила себе пупок губной помадой.
Гэрриет никак не могла решить, что делать со свитером.
— Как ты думаешь, заправить его в джинсы или оставить так? — спросила она у Самми.
— Нет, так он болтается, как балахон, тебя совсем не видно, — сказала Самми. — Заправь-ка, я посмотрю… А так еще хуже. Пусть уж лучше висит. Классно выглядишь! — добавила она с великодушием истинной подруги, которая уверена, что сама выглядит в сто раз лучше.
Сегодня на ней были черные вельветовые брюки в обтяжку и черная кофточка с глубоким вырезом: роскошные белые груди слегка приподнимались над ним, как мороженое над вафельным стаканчиком. Ногти на ее руках и ногах были покрыты черным лаком, а в свежевыкрашенных — на сей раз под красное дерево — волосах красовалась черная роза.
Господи, да со мной и разговаривать-то никто не захочет, подумала Гэрриет, когда, выйдя из туалета и пройдя несколько шагов, они оказались прямо в зале. Все кругом знакомились и кокетничали друг с другом.
