в жокейской черной куртке и белоснежных бриджах она выглядела очень эффектно. Заметив Гэрриет, она кивнула, как бы давая ей понять, что она может быть свободна, и отвернулась к Кори.
— Надеюсь, ты будешь у нас в пятницу?
Прежде чем ответить, Кори быстро взглянул на Гэрриет, но тут же отвел глаза.
— Да, конечно, — сказал он.
— Думаю, за столом у нас будет где-то человека двадцать четыре.
Ничего себе столик, подумала Гэрриет.
Впереди на дороге послышались звуки охотничьего рожка — и тут же мимо промчалась Арабелла на разгоряченной лошади, чуть не затоптав по пути Гэрриет с детьми.
По мере того, как кавалькада углублялась в долину, над черными полями стая за стаей взлетали потревоженные голуби.
— Поехали за ними, — предложила Гэрриет детям.
Однако, вернувшись к машине, они обнаружили, что исчез Севенокс. Гэрриет так и ахнула. Вероятно, он каким-то образом просочился через неплотно закрытое окно. Ей тут же представилось самое страшное: Севенокс гонится за овцами, выскакивает на дорогу и попадает под машину или под конские копыта.
— Надо скорее его разыскать! — Она затолкала детей в машину, нажала на газ — и они помчались догонять охотников, которые уже успели скрыться за деревьями.
Следующие полчаса они бестолково колесили по узким проселочным дорогам, с трудом разъезжаясь со встречными автомобилями. Несколько раз они чуть не попали в аварию, потому что Гэрриет приходилось все время отвлекаться от дороги и высматривать Севенокса.
Между тем охотники так же бестолково околачивались на обочине: гончие никак не могли взять след. Потом первая сука подала голос, и тут же залаяла вся свора, будя эхо на окрестных холмах. «Та-та-та-та!» — печально, словно жалуясь, запел рожок, и все охотники на лошадях разом метнулись на другую сторону дороги. Стремена чиркали друг о друга, лошади с фырканьем перепрыгивали через придорожную ограду. С вершины холма Гэрриет было хорошо видно, как они мчатся через распаханное поле. Кори, в своей красной куртке, несся вперед, как буковый листок на ветру. Вот он привстал на стременах, стараясь заглянуть за следующий забор; миг — и Пифия легко перемахнула преграду. Собаки сначала рассеялись по лесочку, потом вдруг — все разом — свернули и помчались в сторону их холма.
— Лиса! Ай-ай-ай! Лиса!.. — завизжала Шатти, так что у Гэрриет чуть не лопнули барабанные перепонки.
Когда несколько секунд спустя вся свора мчалась мимо них, Гэрриет вдруг узнала в самой ее середине радостно скачущий грязно-серый силуэт с болтающимся языком.
— Севенокс! Там Севенокс! — запрыгали дети.
— Ко мне! — что было мочи завопила Гэрриет.
Севенокс повернул голову и скользнул по Гэрриет равнодушным взглядом, и скоро черно-бело- каштановая волна с одним серым пятном посередине перетекла на противоположный склон холма.
Все напряжение, с таким трудом сдерживаемое целые сутки, вдруг прорвалось наружу. Опустившись на скамейку, Гэрриет хохотала и хохотала до слез.
Но веселилась она недолго. Охотники с собаками скоро скрылись из глаз и больше не появлялись. Пора было возвращаться к Уильяму. Домой она приехала подавленная: возможно, давали о себе знать сегодняшние треволнения, а возможно, что-то другое. Усаживая за стол детей и подогревая полдник для Уильяма, она пыталась разобраться в причинах своей хандры. Вероятно, просто устала, решила наконец она.
— Смотри, я угодил в твою гостиницу, а ты даже не заметила, — сказал Джон.
— Да? И сколько ты мне теперь должен? — спросила Гэрриет.
— Целую тысячу! И, между прочим, сам тебе честно сказал.
— Молодец, — похвалила Гэрриет и подумала про себя: лучше бы промолчал.
— Вот твоя тысяча, — сказал Джон. — Теперь можно играть еще полчаса, не меньше.
Гэрриет мечтала только о том, чтобы он поскорее у нее выиграл. Все равно она слишком волновалась за Севенокса и не могла сосредоточиться. Шансов выиграть в «Монополию» у нее не было никаких, ей просто хотелось закончить игру как можно скорей.
К счастью, в этот момент в дверь позвонила Сам-ми. Она привела с собой Джорджи и Тимоти — старшего сына Пембертонов, который дружил с Джоном, — и вскоре дети, все вчетвером, исчезли в глубине чердака.
Самми с Гэрриет вернулись в детскую, где по ковру ползал неутомимый Уильям.
— Как было вчера у Арабеллы? — спросила Самми.
Гэрриет дала ей краткий отчет о событиях вчерашнего вечера.
— Честно говоря, я не знала, куда деваться, — закончила она. — Если бы не Кори, я бы, наверное, там же провалилась со стыда.
— А мне Чарльз Мандер нравится, — сказала Самми. — Его тут многие считают лучшим производителем — если не Йоркшира, то, во всяком случае, его западной части. — Она довольно расхохоталась. — Представляю, как Арабелла выпихивала тебя на кухню.
— С виду она как будто даже ничего, — задумчиво пробормотала Гэрриет. — Вот только зачем она так себя навязывает?
— Наверное, от отчаяния. Интересно, сколько ей, лет тридцать? Бр-р-р!.. Надеюсь, я не доживу до такого ужаса.
— Сорок, наверное, еще ужаснее. А миссис Боттомли, вероятно, уже за пятьдесят.
Обе примолкли, пытаясь постичь всю чудовищность пятидесяти.
— Кори тридцать четыре года, — сообщила Самми. — Для мужчины вроде бы не так страшно. Но все равно: когда ты родилась, ему было четырнадцать. Он уже ходил на вечеринки, краснел, бледнел и обливался холодным потом из-за каких-нибудь прыщавых девиц — только представь.
Гэрриет подумала и решила не представлять.
— Элизабет с Майклом тоже помучились после вчерашнего, — сказала Самми. — А тут еще в доме, оказывается, кончились таблетки алказельцер. Так Майкл, представляешь, спустился среди ночи на кухню и проглотил шестнадцать таблеток детского аспирина.
— А что будет в пятницу? — спросила Гэрриет.
— Бал охотников, — ответила Самми. — Это у них в охотничьем клубе такое ежегодное развлечение. Все напиваются вдрызг и начинают трубить в охотничьи рога, потом по очереди бегают наверх, запираются в какой-нибудь спальне и трахаются там как сумасшедшие.
Она начала играть с Уильямом; смешила и щекотала его, малыш залился неудержимым смехом.
— Кто еще будет у Элизабет на балу? — спросила Гэрриет между прочим, разбирая выстиранное белье.
— Ты хочешь спросить, — лукаво прищурилась Самми, — кого она наметила для Кори?
Гэрриет покраснела.
— Я просто подумала, может, там будет кто-нибудь из тех, кого я вчера видела у Арабеллы.
— Для него она пригласила свою самую шикарную подругу, Мелани Брукс. Это еще одна разведенная неврастеничка. Я читала письмо Элизабет к ней. «Дорогая Мелани, я рада, что в пятницу мы наконец увидимся. Постарайся подъехать пораньше, чтобы успеть привести себя в порядок. Ты же знаешь, вечером тут будет слишком шумно, а ты непременно должна быть на высоте. Я подыскала для тебя такого партнера — увидишь, закачаешься. От него, правда, только что ушла жена, и он пока ведет себя как безутешный супруг, но это пока».
Гэрриет едва заметно нахмурилась.
— Не переживай, — сказала Самми. — Она же старуха. Ей не меньше тридцати, и ноги кривые.
— На балу под длинным платьем их не будет видно, — угрюмо заметила Гэрриет.
Зазвонил телефон. К удивлению Гэрриет, это оказался Билли Бентли.
— Привет, — смущенно сказала она. — У вас там уже все кончилось?
— Я освободился раньше, у меня жеребец захромал. Так, ничего серьезного, отдохнет несколько дней и будет в полном порядке.
— Как сегодня охота?
