что я заставила вас волноваться.
Никогда еще ей так не хотелось завалиться в постель. Но Фен успела только молниеносно принять душ и переодеться, как под окном взревел мотор грузовика. Проклятье, Дино специально это делает, чтобы ее взбесить. Смахнув все, что было на туалетном столике и полочке в ванной, в сумку, и бросив серху медвежонка Лестера, Фен бросилась вниз по лестнице.
47
Поездка не была удачной. Похмелье обрушилось на Фен, как миллионы разрядов грома, как только они добрались до Саутгемптона. Переправа была ужасной. Фен провела ее, разрываясь между встревоженным Харди, которого надо было успокаивать, и женским туалетом. Ей было плохо от выхлопных газов. На лице у нее проступили синяки от бешеных ласк Энрико.
Дино, Луис и Сара проявляли высшую степень отсутствия всякого сочувствия. Они отправились на ланч и даже не принесли ей бренди, чтобы утихмирить желудок. Грузовик, который после «феррари» Энрико казался Фен ужасно тихоходным, медленно одолевал милю за милей. Фен постепенно овладела депрессия, которая всегда сопутствут сильной усталости. Все это ей приснилось. Она не должна была позволять Энрико затащить ее в постель с первого же раза. Она его больше не увидит. Когда они добрались до Амстердама, было одиннадцать вечера; когда лошади были размещены и накормлены, а люди добрались до гостиницы, было уже за полночь. Луис должен был спать в грузовике, Сара, Фен и Дино – в гостинице. Дино демонстративно нес чемодан Сары, а не Фен. Встретить их вышел администратор, который превосходно владел английским:
– Мисс Максвелл, мистер Ферранти, вы, должно быть, очень устали. Будете ужинать? Можем предложить вам сэндвичи.
– Я бы не отказался выпить, – сказал Дино, потягиваясь после длительного времени за рулем. – Мы спустимся вниз через пару минут.
Портье отвел их наверх. Сначала они дошли до номера Фен, и портье распахнул перед ней дверь. Фен чуть не сбило с ног совершенно неземным ароматом. В комнату почти невозможно было войти из-за цветов. Розы, гардении, стефании, бесчисленные фрезии и гиацинты. Это было словно прыжок из промозглой зимы в пышущее жаром лето.
– Какая роскошь, – выдохнула Фен.
– Боже мой, – сказала Сара. – Он, должно быть, выпотрошил цветочные лавки всей Европы! Кто же это постарался?
Фен вынула открытку из крошечного конверта, который лежал на кровати.
«Обожаемая Фен, ты была восхитительна! Я умру от тоски до понедельника. Люблю тебя всю – Э.»
– Ну-ка, ну-ка! – сказала Сара, выхватывая открытку.
– Не смей! – воскликнула Фен, пытаясь забрать у нее обратно открытку и одновременно согнать глупую улыбку с лица.
– Кто он? – спросила Сара. – Кто этот «Э», черт побери? Принц Эдуард, Эдгар Лустгартен, Этельред Неготовый, Эдуард Фокс, Энри Ниггинс, Эмон Эндрюс? Ну же, выкладывай! Кто?
– Я ничего тебе не скажу, – ответила Фен. – Мой рот на замке.
В дверях появился Дино.
– Если мы собираемся попасть в ресторан до закрытия… О господи.
– У Фен появился новый дружок, – хихикнула Сара. – го имя начинается на «Э».
– Что значит «экстравагантный», «эпатирующий» и «экстра-идиотский», – буркнул Дино.
– Ничего подобноо, – сказала Фен, пристроив фрезию себе за ухо и вальсируя по комнате. – Эксклюзивный, элитарный и экстраординарный!
На соревнованиях Фен выступала отвратительно. Мысли ее были заняты совершенно не лошадьми. Она не могла есть, не могла спать по ночам, вдыхая тяжелый аромат цветов, который навевал ей воспоминания о властном и будоражащем образе Энрико. Ни один мужчина не имеет права быть настолько притягательным. Он нашел у нее эрогеные зоны, о существовании которых она и не подозревала. Она смотрела на часы и с удивлением обнаруживала, что с момента прошлого взгляда на циферблат прошла всего минута.
В субботу вечером он позвонил ей из Нью-Йорка. Администратор принес телефон за столик, где она, Луис и Дино слегка перекусывали вместо обеда, собираясь пышно отметить за ужином сегодняшнюю победу Дино. Слышно было очень плохо.
– Я не могу дождаться, когда ты снова будешь в моих обьятиях, cara mia, – сказал Энрико, и принялся описывать ей все, что он собирается с ней проделать при встрече, пока Фен не стала удивляться, что телефон не посинел. Сама она покраснела и краснела все сильнее, остро чувствуя присутствие Дино, который слушал разговор в каменном молчании.
Вернувшись домой, Фен получила от Джейка по заслугам. Хотя они приехали после полуночи, на следующее утро Джейк поднял ее с рассветом и заставил проехаться на новой и очень трудной лошади по двору со сложенными на груди руками, скрещенными стременами и завязанными поводьями. Фен четыре раза падала, а в последний раз даже не встала, а принялась лежа ругаться с Джейком.
– Ты не должна сделать из себя посмешище на Олимпиаде, – сказал он.
– Надо полагать, Тори и Дино донесли на меня.
– Не было необходимости. Один из олимпийских тренеров был в Амстердаме. Он сказал, что если Иисус Христос въехал на осле в Иерусалим так же, как ты выступала верхом на Харди и Лорел в течение этой недели, то он заслуживал быть распятым.
Рождественские радости окончания сезона на тренировочных состязаниях перед Олимпиадой в этом году были потеряны для Фен. Каждый вечер в грузовиках и у киосков устраивали вечеринки. Дино не пропускал ни одной, на каждую отправлялся с другой девушкой и намеренно напивался. Фен не была ни на одной, потому что она хотела хорошо выглядеть для Энрико. Это было нелегко из-за долгих часов тренировок в душных помещениях, а когда Фен наконец добиралась до постели, то не могла заснуть из-за
