дать Смелому побольше времени оценить его и взять его в пять шагов.»
«Кажется, он встал с той ноги. Он сделал мне сегодня только одно замечание,» сказала Сара.
Смелый не был красавцем, но его округлые, в яблоках круп и плечи блестели как полированное олово, хвост был белее снега в горах, а его заплетенная грива, с вплетенной в нее красной лентой, казалась самой аккуратной на соревнованиях.
Джейк слегка улыбнулся, когда Сара заткнула лошади оба уха ватой. «Ты хорошо над ним поработала,» сказал Джей. «Он выглядит великолепно.»
«Удачи,» сказала Фэн.
«Я не должен тебе этого говорить,» сказал Мэлис, «но все наши надежды мы возлагаем теперь на тебя.»
Похлопав Смелого по крупу, Джейк вошел в туннель. Фэн как раз уселась рядом с Хелен, когда Джейк выехал на круг.
«Это – Джейк, о котором я тебе рассказывала,» сказала Хелен своей матери. «Он едва не бросил вытупления, из-за того что в прошлом году ужасно разбился.»
Толпа устала. Она уже сидела на выступлениях почти три часа. Она уже увидела, как прошли все американцы и собиралась идти обедать.
Все это происходит на самом деле, подумал Джейк, пустив лошадь галопом к первому огромному препятствию. Чувствуя возбуждение Смелого по тому, как он привычно грыз удила, он позволил ему решать самому. Смелый перепрыгнул, затем чисто взял еще и еще одно препятствие, и, резко дернув задними ногами, перемахнул через воду с запасом в несколько дюймов. Он в отличной форме, радостно подумал Джейк. Лодка тоже не вызвала у него никаких затруднений. Затем, следуя совету Фэн, он очень резко повернул, и, сделав пять шагов, а не четыре, как делали все, улучил подходящий момент и с легкостью перепрыгнул через хот дог.
Он первым чисто прошел это препятствие, это вызвало у толпы такие восторженные, возбужденные и истерическме вопли, которые проникли даже через вату в ушах Смелого, на некоторое время выбив его из колеи. Перейдя на галлоп, он проломил огромную изгородь и разбил на кирпичики стену.
«Черт побери,» сказала Хелен.
«Хелен Макулай,» потрясенно произнесла ее мать.
«Я уже шесть лет как Кэмпбелл-Блек, мама.»
«Тем хуже.»
Фэн решила, что миссис Макулай ей нравится.
Тем временем, Джейк почти остановил Смелого, поглаживая и успокаивая его, так же как он успокаивал Макулая на Мировом Чемпионате.
«Тупой педераст увеличит количество ошибок за простроченное время,» сказал Руперт.
«Он знает, что делает,» огрызнулся Мэлис.
Джейк пустил Смелого легким галопом, и, под оглушающие апплодисменты, продолжал брать оставшиеся препятствия круга.
«Отлично сделано. Замечательно,» сказал Мэлис, выглядя значительно бодрее, чем десять минут назад. «Ты спас день. У тебя одиннадцать.»
После него оставалось всего три выступления, два безнадежных, но надежды англичан немного поколебались, когда по кругу галлопом прошел широко ухмыляющийся нигериец на огромном черном мерине. Вылетая из седла на каждом препятствии и доводя толпу до судорог от смеха, он сумел пройти почти все чисто за исключением воды и хот дога.
Мэлис вытащил список результатов. «У Мэри Джо – 4, у Керола, Людвига, Вишбоуна и нигерийца – по восемь, и у тебя одиннадцать, Джейк,» сказал он.
Начался изнурительный трехчасовой прерыв перед вторым туром. Прошло двадцать наездников. Айвор не попал, Руперт едва пробрался, Джейк был пятым. Теперь прыжков станет меньше, но они будут тяжелее.
«Пойдем, немного перекусим,» сказал Мэлис.
«Я останусь и разберусь с Горной,» мрачно сказал Руперт.
«Я должен попытаться удержать Вишбоуна подальше от пивной,» сказал Падди, его конюх. Айвор от отчаяния был не в состоянии сказать что-либо.
«Руперт был слишком самоуверен. Ты был слишком не уверен в себе. Так случается и с лучшими,» сказал ему Мэлис.
Идя на обед, Джейк внезапно покачнулся, жара, недосыпание, голод и большое количество выпитого коньяка лишили его сил.
«Тебе не прийдется прыгать, по крайней мере, три часа,» настойчиво сказал Мэлис. «Пойди и поспи в кровати Сары.»
«Не будте таким дураком,» сказал Джейк, вытирая вспотевший лоб. «Я не смогу заснуть.»
«Хорошо, тогда просто полежи.»
Через несколько секунд, растянувшись на хрупкой кровати в мансарде под конюшнями, Джейк уже спал.
Второй тур оказался гораздо труднее. Температура поднялась выше девяноста градусов, превратив Олимпийский стадион в раскаленную печку. С лошадьми уже провели разминку, тренировку и вновь поставили в конюшни, как будто работа на сегодня уже была закончена и те не могли понять, почему их выводят снова. Многие из них уже очень устали.
