Всегда было много приглашений посетить Шато Китч, так Дженни называла замок Кевина, пародирующий стиль тюдор, в Санингдейле, где было много грубых развлечений и в любой момент каждого могли столкнуть в бассейн с подогреваемой водой. А по пути домой они наслаждались, насмехаясь над электрическими поганками, которые ночью зажигались по обеим сторонам дороги, и над громадной светящейся эмблемой Кота Магги Мила на парадной двери, который начинал подмигивать и мяукать, когда нажимали на дверной звонок, и над кнопкой в маленьком рабочем кабинете Кевина, которую стоило лишь слегка нажать и шкаф с полным собранием сочинений Диккенса и Скотта в кожаном переплете скользил назад, открывая любопытным взорам бар, скрывающий все напитки, какие известны человечеству.
Дженни, воспитанная на Флит Стрит, могла пить даже тогда, когда Билли уже валился под стол. Выглянув в окно однажды вечером, Хелина увидела их идущими по дороге и истерически смеющимися, когда Билли представлял, что подымает ногу на каждое каштановое дерево.
– Билли был фарфоровым изделием Кевина, – объяснила Дженни. – О господи, у меня отваливаются ноги. У нас закончился бензин и мы должны были из Страуда идти пешком.
Хелина испытывала двойственные чувства к Дженни. В конце концов ее нельзя было не полюбить. Дженни была забавной и относилась без предрассудков к конному спорту, но она была слишком легкомысленной в разговорах. Любой секрет, доверенный ей, становился известен всему Пенскомбу или всей Флит Стрит мгновенно. И потом, Дженни была таким беспорядочным существом. Бродя по дому со своим котом Гарольдом Эвансом, который сидел у нее на плече, как попугай, и щурил глаза от сигаретного дыма, она стряхивала пепел куда попало и повсюду за ней тянулся след из грязных чашек, а после полудня, грязных стаканов.
Хелину, такую разборчивую, раздражало то, что Дженни брала ее духи и косметику и пользовалась ее одеждой. Однажды, когда Хелина и Руперт уехали на уикэнд, Дженни взяла одно из платьев Хелины, чтобы поехать в нем на обед к Кали, и порвала его так, что оно уже не подлежало ремонту.
Другой случай был еще хуже. Как-то Хелина сошла вниз мертвенно-бледная. Она обнаружила, что пропала норковая шуба, которую подарил ей Руперт ко второй годовщине их свадьбы. Она хотела сообщить в полицию, но Дженни предложила сначала хорошенько поискать в доме.
– Кажется, это она лежит свернутая в узел в чулане под лестницей, – объявила Дженни небрежно двумя минутами позже. – Должно быть миссис Бодкин снесла ее вниз, чтобы почистить или что-то в этом роде. Шучу, – добавила она, рассмеявшись.
К несчастью для Дженни в кармане шубы были обнаружены 3 конфетных фантика и програмка к пьесе Михаила Фрейна, которую ставили в Бесе. Хелина очень рассердилась, но была так добра, что не стала кричать на Дженни. Вместо этого она пошла в церковь и стала молиться, чтобы Бог сделал ее более терпимой.
Иногда Дженни готовила, но при этом устраивала такой беспорядок, что Хелине требовалось в два раза больше времени, чтобы навести на кухне порядок. Хелина высказала пожелание Дженни, чтобы та не брала книги на ее библиотечные абонементы, а если уж она взяла их, то чтобы не читала книг в ванной и не забывала их возвращать и, что еще хуже, не оставляла их где-нибудь заграницей. Хелина, которая никогда не держала библиотечную книгу слишком долго, всегда вовремя обменивала ее, расстраивалась и нервничала из-за неаккуратности Дженни.
Но некоторым образом присутствие Билли и Дженни помогло Руперту и Хелине, иначе их семейная жизнь уже бы дала трещину. Все-таки при посторонних Руперт сдерживал себя и старался быть более терпимым.
Руперт дико завидовал той любви, которую Хелина изливала на Маркуса. – Я получаю большое удовольствие, общаясь с ним, – часто говорила она. (– Как будто Маркус – учетверенная водка с тоником – замечала по этому поводу Дженни). Он также завидовал свободным гедоническим отношениям между Билли и Дженни. – Была ли Хелина когда-нибудь так близка с ним? Когда они последний раз покатывались от хохота? – Он слышал хихиканье и затрудненное дыхание, доносящиеся из их спальни. Миссис Бодкин всегда находила пустые бутылки под их кроватью.
Хелина же считала, что Дженни плохо влияет на Билли. Дженни поощряла его пить больше, больше биться об заклад, часто посещать обеды вместо того, чтобы кушать дома. Билли, более эмоциональный и физически менее сильный, чем Руперт, не мог все время справляться с таким неумеренным образом жизни.
Крикливая сексуальность их связи также нервировала Хелину. Билли и Дженни всегда оставляли постель в страшном беспорядке. А стоило посмотреть на белье Дженни, которое она развешивала сушить. Миссис Бодкин неодобрительно поджимала губы, глядя на черные и красные трико без ластовиц, на глубоко вырезанные бюстгальтеры, завязки, поясаподвязки и чулки-сеточки. Дженни, легкомысленная и невнимательная, однажды даже оставила вибратор в неубранной постели, где его и обнаружила миссис Бодкин.
– У Билли болела спина. Я массажировала ему позвоночник, – объяснила Дженни беззаботно. Но миссис Бодкин не убедили ее слова, она считала Дженни распутницей.
Отношение Хелины и Дженни друг к другу было двусмысленным. Дженни завидовала красоте Хелины. Хелина выглядела великолепно даже в купальной шапочке, и Билли никогда не сказал и слова против нее. Хелина, подстрекаемая славой и журналистскими успехами Дженни, снова начала работать над своим романом.
– Она говорит о нем так, как будто пишет «Гамлета», – ворчала Дженни. Дженни сильно раздражало то, что Хелина всегда была слегка отстраненной от ее журналистской работы. Она никогда не обсуждала написанное Дженни, даже, если ее статьи занимали две страницы в «Пост». Когда Дженни напечатала свое наиболее нашумевшее интервью с Киссинджером, озаглавленное «Вы хороши настолько, насколько хорош Ваш мир», Хелина только сказала, и то под нажимом, что ей кажется, что Дженни не совсем уловила всю значимость фигуры Киссинджера. Одна из заповедей пуританского воспитания Хелены гласила, что нельзя восхвалять то, чем ты не восхищаешься. А в этом случае долг становился удовольствием.
– Она не имела в виду, что статья плохая, – оправдывал ее Билли.
– Нет, имела в виду, имела, – мрачно ответила Дженни.
На самом деле Хелена завидовала сексуальности Дженни. Время от времени она беспокоилась из-за того, что Билли, Руперт и Дженни проводят так много времени зарубежом вместе. Руперт почти ничего не предпринимал, чтобы рассеять эти страхи. Для него это было удобно, так как отводило подозрения, которые могли у нее возникнуть относительно него и Хилари.
С середины семидесятых и конный спорт и Руперт изменились. Так как этот вид спорта стал более популярным и количество спонсоров увеличилось, увеличились и призовые ставки. Раньше сезон соревнований по конному спорту продолжался с апреля по октябрь; теперь наездники могли работать
