бы честь самому Кареме — непревзойденному шеф-повару принца-регента.
— На этот раз она особо постаралась, зная, что вы будете здесь, — ответил Периквин, а Фенелла, поймав взгляд сэра Николаса, с трудом подавила смех.
— Фенелла, почему я так редко вижу вас в последнее время? — любезно спросил Огастес Болдуин.
Фенелла подумала, является ли причиной его благодушного настроения тот прекрасный кларет, который подавали за столом.
— Надо полагать, потому что вы не особенно ищете встреч со мной, — ответила она. — Я всегда либо здесь, либо дома, в то время как вы, Огастес, занимаете далеко не последнее место среди самых модных щеголей Сент-Джеймса.
— Вы правы, моя дорогая Фенелла, — самодовольно произнес он. — Я занимаю достаточно видной положение в обществе, но тем не менее мне все же хотелось бы чаще встречаться с вами. Как-нибудь я повезу вас кататься в своем фаэтоне.
Фенелла знала, что со стороны Огастеса Болдуина, преисполненного сознания собственной важности, это был неслыханно великодушный жест.
— Вы очень добры, — ответила она. — Но прежде я должна спросить у мамы, позволит ли она мне поехать кататься с джентльменом без сопровождающих.
— Силы небесные, зачем нам сопровождающие? — воскликнул Огастес Болдуин. — Мы знаем друг друга с колыбели! Наверняка ваша мама позволяет вам кататься вдвоем с Периквином.
— Периквин мой кузен, — скромно заметила Фенелла.
— Очень дальний, — возразил Огастес.
— Наши бабушки были двоюродными сестрами, — сказала Фенелла, бросив взгляд на сэра Николаса.
— Так вот как Фаркуары связаны с Корбери! — пробормотал тог.
— Корбери или не Корбери, но я все равно повезу вас кататься, — вызывающе заявил Огастес, раздраженный тем, что сэр Николас присоединился к их беседе. — Вам понравится, Фенелла.
Фенелле оставалось только поблагодарить его, но про себя она решила, что ничто на свете не заставит ее ехать кататься с Огастесом, если этого можно будет избежать.
Два года назад, когда ей было всего шестнадцать, Огастес как-то неожиданно заехал к ним домой с рассадой, которую леди Болдуин прислала ее матери. Фенелла была одна, когда он вошел без доклада. Она сидела у камина и сушила волосы, которые только что вымыла. Пышной огненной волной они падали ей на плечи, обрамляя ее крохотное личико.
— Огастес! — воскликнула она, поднимаясь с места. — Слуги не должны были пускать вас сюда!
— Почему? — спросил он. — Вы такая хорошенькая с распущенными волосами.
Он смотрел на нее сверху вниз — богатый щеголь, снизошедший до провинциальной барышни. Но что-то в его взгляде заставило ее насторожиться.
— Я пойду поищу маму.
— Не так быстро, — ответил Огастес, и она заметила, как в его выпученных глазах загорелся огонь.
Фенелла направилась к двери, но он поймал ее за руку.
— Отпустите меня! — неожиданно испугавшись, закричала она.
— После того, как вы меня поцелуете! — ответил он хрипла — Я не сделаю ничего подобного! — воскликнула Фенелла, пытаясь вырвать руку из его толстых пальцев.
Но он намного превосходил ее в силе. Неумолимо, явно забавляясь ее сопротивлением, он тащил ее к себе.
— Отпустите меня! Как вы смеете!
Фенелла была уже по-настоящему напугана. Ни один мужчина никогда не обращался с ней так, ни один мужчина никогда не целовал ее.
— Нет! Нет! Я ненавижу вас! — закричала она, извиваясь и пытаясь вырваться из его рук, с отчаянием осознавая в то же время тщетность своих усилий.
Когда же она с ужасом увидела его губы совсем рядом со своим лицом, голос изменил ей, но в это время дверь отворилась и в комнату вошла ее мать.
Огастес резко отпустил ее, и она осела на пол, пряча лицо и чувствуя себя оскверненной его прикосновением.
» Ненавижу его! Ненавижу его!«— повторяла она про себя, испытывая унижение при мысли о собственной беспомощности.
С течением времени ее чувства к нему не изменились. Она ненавидела Огастеса, ее возмущали его манеры. Под столом он пытался притронуться коленом к ее ноге, при встрече многозначительно пожал ей руку. Она уже пожалела о том, что распорядилась накрыть для обеда маленький круглый столик, но сидеть в углу огромного банкетного зала, стены которого были обшиты дубовыми панелями, было намного уютнее, чем в трапезной, где за столом умещалось более двадцати человек.
Тем не менее за обедом царила веселая и непринужденная атмосфера. Лорд Корбери находился в прекрасном расположении духа, потому что Хетти была с ним весьма любезна, и только Фенелла понимала, что она нарочно осыпает Периквина знаками внимания, чтобы вызвать ревность сэра Николаса.
Но было бы глупо не заметить, что сэр Николас часто наблюдает за ней с противоположного конца стола с каким-то почти нежным выражением на лице. Казалось, этот небольшой заговор по поводу обеда тесно связал их, и между ними установилась неожиданная для столь недавнего знакомства близость.
После десерта, когда слуги сэра Николаса разносили портвейн и бренди, Огастес заявил со свойственной ему бесцеремонностью:
— Поздравляю тебя, Периквин. Я не ожидал найти в твоем доме такой отличный бренди.
— Не понимаю, чему ты удивляешься, — сказал лорд Корбери.
— Просто я слышал, что ты на мели, старина, — ответил Огастес. — Но этот бренди даже лучше, чем тот, что я пил на прошлой неделе в Карлтон-Хаусе. Могу поставить свой последний пенни — он был провезен контрабандой.
— Контрабандой! — вскричала Фенелла.
— Сейчас это единственный способ достать приличное вино, притом не так дорого, — продолжал Огастес. — Контрабандисты знают свое дело! Да ведь только на прошлой неделе у Уайта один парень рассказывал мне, что ему удалось заработать более пятидесяти тысяч на контрабанде бренди и предметов роскоши!
— Пятьдесят тысяч фунтов! — Фенелла услышала, как лорд Корбери несколько раз медленно прошептал эти слова, и ее сердце замерло от страха.
— Нет! Нет! — хотела было крикнуть она, но опоздала.
Наклонившись через стол, лорд Корбери, вид которого явно свидетельствовал о том, что названная сумма произвела на него неизгладимое впечатление, уже сверлил взглядом Огастеса.
— Все это очень интересно, Огастес. Расскажи-ка поподробнее.
Огастеса так и распирало от желания показать свою осведомленность.
Он принялся рассказывать длинную и запутанную историю о каких-то друзьях, которые во время войны контрабандой доставляли шелк, чай и спиртные напитки, прятали свой товар в часовнях или в стогах, потом привозили его частями в Лондон. Каждая поездка приносила им баснословные прибыли. У Фенеллы, которая заметила, что лорд Корбери проявляет столь живой интерес к рассказу Огастеса, перехватило дыхание. Она чувствовала, как в голове лорда Корбери выстраивается некий план.
Чтобы немного развеяться, Фенелла предложила Хетти оставить мужчин допивать вино, и они обе направились наверх.
— Периквин угостил нас великолепным обедом, — снисходительно промолвила Хетти, — но мне совершенно непонятно, как он может позволить себе потратить деньги на столь изысканные блюда.
— Он устроил этот прием ради тебя, — Фенелла постаралась уклониться от обсуждения этой темы.
— Очень мило с его стороны, — жеманно проговорила Хетти, рассматривая свое отражение в зеркале. То, что она там увидела, ей очень понравилось.
Внезапно поддавшись какому-то порыву, Фенелла сказала:
— Будь с ним помягче, Хетти. Уголки прекрасных губ Хетти приподнялись в удовлетворенной улыбке.
