погруженный в раздумья.
Кучер остановил лошадей, и маркиз прошел по застланному ковром тротуару в дом.
В холле его ожидал мажордом.
— Вашу светлость желает видеть некая леди, — негромко сказал он.
— Леди? — изумился маркиз. — В такой час? На мгновение его мысли обратились к Сильвине, но он сразу же понял, что это невозможно.
Потом он подумал: кто из его возлюбленных мог поступить настолько опрометчиво, чтобы нанести визит в дом холостяка, — даже если ее муж в отъезде?
— Кто это? — спросил он у мажордома. Тот замялся.
— Лицо леди скрыто под вуалью, милорд. Маркиз иронично улыбнулся: он прекрасно знал, что никакая вуаль, даже самая густая и непроницаемая, не может помешать прислуге знать правду.
— Кто это, по-вашему, Ньюмен? — осведомился он.
Мажордом ответил тихо, так, чтобы его не слышали стоявшие поблизости ливрейные лакеи:
— Прошу прощения за дерзость, милорд, но я подозреваю, что это леди Леона Арлингтон.
— Леди Леона! — изумился маркиз. — Но не может же она быть настолько неблагоразумна…
Тут он замолчал.
Где-то в глубине его сознания он вспомнил голосок Сильвины, говорившей:
— Она устроит вам ловушку! С быстротой, выработанной на солдатской службе, маркиз развернулся на месте.
— Сообщите леди, — сказал он, — что мой экипаж вернулся пустым, а я прислал сказать, что сегодня не ночую дома.
Лицо мажордома осталось совершенно бесстрастным, и он отозвался:
— Слушаю, милорд.
Маркиз вышел через парадную дверь на тротуар.
— Ваш экипаж, милорд? Мне о чем-нибудь распорядиться? — спросил лакей. Но тот покачал головой.
— Я пойду пешком, — проговорил он, к глубокому изумлению слуги, и быстро зашагал прочь.
Дойдя до площади, он остановился, и там, где его не могли увидеть из дома, вошел в сквер, находившийся в ее центре. Затем он медленно и бесшумно прошел между огромных кустов сирени, росших в тени высоких деревьев.
Благоухание какого-то ночного цветка напомнило ему об Алтон-Парке, и этого оказалось достаточно для того, чтобы на него нахлынули воспоминания о лесе в его имении и о том, как Сильвина предсказала ему, что какая-то женщина пытается устроить для него ловушку.
Он был уверен, почти совершенно уверен, что именно эту ловушку предвидела девушка, когда так странно, невнятно рассказывала ему о его прошлом и будущем.
Идя через сквер, маркиз очень скоро оказался напротив собственной парадной двери.
Его скрывал огромный куст жасмина. Когда он задел его ветви, белые лепестки посыпались на землю и следы желтой пыльцы остались на синей ткани его фрака. Неподвижно застыв среди сладко-ароматных ветвей, Алтон ждал.
Дверь Алтон-Хауса распахнулась, и свет огромных хрустальных люстр холла, теплый и золотистый, выплеснулся на тротуар.
Появился лакей и поспешно побежал куда-то по улице. Маркиз догадался, что он послан за наемным экипажем.
Спустя несколько минут лакей вернулся с каретой, в дверях дома появилась фигура под вуалью и, поспешно пройдя по тротуару, села в карету.
Ошибки быть не могло: на незнакомке было открытое кроваво-красное платье, в ко — , тором Леона появилась на приеме в министерстве иностранных дел. Легкая накидка, закрывавшая плечи, сбилась, и можно было видеть рубиновое колье, обвившее ее белоснежную шею.
Наемный экипаж уехал, но Алтон по-прежнему оставался в своем укрытии.
Он простоял за жасминовым кустом еще минут десять, и вот на площадь с бесшабашной лихостью выехал спортивный каррикль с четырьмя молодыми людьми; они были явно навеселе.
Тот, кто правил экипажем, был особенно пьян, и его цилиндр лихо съехал на сторону.
Поднявшись на нетвердых ногах, он бросил вожжи груму и, спустившись с козел, пересек тротуар и взялся за дверной молоток Алтон-Хауса.
Остальные джентльмены последовали за ним, хотя не всем легко далось расставание с мягкими сиденьями.
«Свидетели!»— сказал себе маркиз, крепче сжимая зубы.
Дверь Алтон-Хауса открылась, и он услышал, как виконт Тэтфорд громко сказал:
— Я желаю поговорить с маркизом Алтоном Проведите меня к его светлости.
— Его светлости нет дома, сэр.
— Позволю себе усомниться в этом, — воинственно ответил виконт.
Он проник в холл, за ним проследовали его спутники.
Маркизу слышно было, как они препираются с его лакеями, потом он через раскрытые окна услышал, как непрошеные гости открывают двери малой гостиной первого этажа, библиотеки и столовой.
Из его укрытия Алтону был виден длинный коридор, и он наблюдал, как его пытающихся протестовать слуг бесцеремонно отталкивают сначала виконт, а потом и его спутники.
Наконец виконт поднялся по лестнице: дело дошло до обыска спален.
Алтон был разъярен беспрецедентной наглостью молодых щеголей, но сумел сдержаться: он понимал, что его появление в этот момент для него нежелательно. Однако он дал себе клятву, что заставит каждого из юнцов, осмелившихся вторгнуться в его жилище, дорого заплатить за эту дерзость.
Наконец смущенные и немного растерянные джентльмены вновь появились на тротуаре.
Маркиз не видел выражения лица виконта, но не сомневался, что она выражает не только разочарование, но и тревогу.
Компания вновь взгромоздилась в каррикль и отбыла в полном молчании, и было очевидно, что их настроение сильно отличалось от того развеселого состояния, в котором они прибыли.
Когда каррикль скрылся из вида, маркиз вышел из-за скрывавшего его куста и направился к дому.
На стук дверного молотка у двери моментально появился слуга. Увидев, кто стоит у подъезда, он удивился:
— Милорд! — воскликнул он. — Я полагал…
— Я передумал, — прервал его маркиз.
— Здесь были несколько джентльменов, милорд, которые…
— Мне все известно, — очень резко ответил тот. — Не сомневайтесь, я с ними разберусь.
Он вошел в библиотеку и сел в кресло. Тот же слуга принес графин с бренди и поставил его рядом; помедлив немного на тот случай, если его господин захочет что-нибудь приказать, он вышел из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь.
Маркиз сидел абсолютно неподвижно. Он чувствовал себя так, как будто только что провел утлое суденышко через быстрины опасной реки и только чудом уцелел.
Теперь он понимал, почему Леона так настойчиво разузнавала, намерен ли он быть дома. Она собиралась поймать его, понял он, и намеревалась осуществить свой план в один из вечеров, когда будет знать наверняка, что он дома.
Она намеревалась прийти к нему и соблазнить его — и тут должен был появиться ее брат.
Вывернуться было бы невозможно. От маркиза потребовалось бы поступить по законам чести и спасти запятнанную репутацию Леоны.
Единственным возможным путем для этого была бы женитьба на девушке.
Он спасся, думал маркиз, спасся, — потому, что Сильвина предупредила его, что ему попытаются устроить ловушку.
Если бы она этого не сделала, он мог бы, ни о чем не подозревая, войти в гостиную, где его ждала Леона, предполагая найти там одну из своих любовниц, не настолько уязвимых из-за своего замужества.
