Пребывая между небом и землей, я смотрел из окна «Боинга-747» на облака, скрывающие под собой Индийский океан, и гадал, найду ли ответы на мучающие меня проблемы там, внизу.
Я наблюдал, как эти мысли протекают в моем сознании; мои веки сомкнулись. Мне показалось, что прошло всего мгновение, но я проснулся только тогда, когда колеса самолета коснулись полосы.
В Индии был влажный период муссонов. Постоянно мокрый от дождя или от пота, я ездил в старомодных такси, в колясках рикш, на автобусах и в электричках. Я бродил по грязным улицам и шумным базарам, где индийские факиры демонстрировали свои необычные способности, суровую дисциплину тела и чудеса аскетизма.
Города, поселки и деревни… Экзотические цвета и запахи… Угнетающая жара… Аромат благовоний, смешанный со смрадом коровьего навоза… Калькутта, Мадрас, Бомбей…Всюду люди — толпящиеся, движущиеся, суетливые… Священная Индия — перенаселенная, спрессовывающая живые души на каждом квадратном километре, метре, сантиметре…
Мои чувства были переполнены непривычными видами и запахами. Каждую секунду я замирал, пораженный новыми впечатлениями, а в следующий миг возвращался к состоянию сновидения. Но у меня не было времени на праздные развлечения.
С неукротимой настойчивостью и чистосердечным стремлением я посещал многие школы йоги, где освоил множество поз, систем дыхания и медитации, подобных тем, которым учили меня Сократус и Джозеф.
В Калькутте я увидел беднейших из бедных, живущих прямо на улице. Куда бы я ни повернулся, я видел нищих — мужчин, женщин и искалеченных детей в рваных обносках. Стоило дать монетку одному, и перед тобой возникал целый десяток — разительный контраст величию Тадж-Махала и других менее известных обителей духовной силы, храмов красоты и духовной уравновешенности.
Я совершал паломничества в ашрамы[3] и беседовал со старцами, исполненными недуалистичной мудрости адвайты веданты,[4] учившей, что сансара[5] и нирвана,[6] плоть и дух неразделимы. Я узнал о Брахмане и о святой троице — Брахме-Творце, Вишну-Хранителе и Шиве- Разрушителе.
Я сидел у ног гуру> проповедовавших простую мудрость и излучавших любовь и силу. Я испытывал глубочайшее восхищение этими святыми людьми. Сопровождаемый проводниками, я путешествовал по Тибету, Непалу и Памиру, встречаясь с аскетами и отшельниками. Вдыхая разреженный горный воздух, я ночевал и медитировал в пещерах.
И все-таки с каждым днем я становился все более угнетенным, потому что нигде не смог найти учителя, подобного Сократусу, и не узнал ничего такого, что нельзя было бы прочесть в книгах любого магазина Западного Побережья США. Мне казалось, что я приехал на поиски загадочного Востока только для того, чтобы обнаружить, что он в это время отправился навестить родственников в Калифорнии.
Я испытывал глубокое уважение к духовным традициям Индии, к ее культурному наследию и общечеловеческим ценностям. Но куда бы я ни попадал, я чувствовал себя посторонним, подглядывающим в чужие окна. Никто и ничто не задевало меня. Проблема была не в Индии, а во мне самом. Осознав это, унылый и неудовлетворенный, я решил вернуться домой и вновь попытаться восстановить свою распавшуюся семью. Это было нечто правильное, требующее ответственности.
Я решил отправиться на восток, остановиться для небольшой передышки на Гавайях, а затем продолжить свой путь в Огайо — к Холли и Линде. Я очень соскучился по обеим. Может быть, еще не поздно все наладить?
Я убеждал себя в том, что та пустота, которую я обнаружил в Индии, является знаком. Возможно, учеба у Сократуса окажется единственной духовной подготовкой, которую мне суждено пройти. Но если так, то почему же это внутреннее чувство беспокойства становится все сильнее?
Ночью меня уносил самолет. Огни на его крыльях сливались с крошечными звездами, сияющими над спящим миром. Я пытался читать, но никак не мог сосредоточиться. Я пытался заснуть, но меня захлестнул поток воспоминаний. Передо мной вновь и вновь возникало лицо Сократуса, повторяющее фрагменты фраз, сказанных много лет назад. К тому времени, как мы приземлились на Гавайях, мое ощущение «ты-что-то- упус-тил» стало совершенно нестерпимым. Живот просто горел огнем. Я сгорал изнутри! Спазмы были настолько сильными, что я едва сдерживал стоны. Да что же мне
Когда я выбрался из «Боинга» к ослепительному солнцу, свежий гавайский бриз на какое-то время остудил меня.
Легенда гласит, что эти острова, сотворенные из земли, воздуха, огня и воды, излучали свою исцеляющую энергию задолго до того, как моряки, миссионеры, исследователи и весь ход истории превратили Гавайи в туристский курорт. Я надеялся, что за внешним лоском цивилизации еще осталась часть этой энергии, которая сможет успокоить воющего пса внутри меня, не позволяющего мне расслабиться и передохнуть.
Перекусив в буфете аэропорта, я прокатился в шумном автобусе по оживленным улицам Вайкики, а потом около часа бродил по городу, пока не нашел комнатку подальше от пыльного центра. Проверив работу кранов в старенькой ванной, я быстро распаковал свой небольшой рюкзак. В незакрывающемся ящике комода я обнаружил потрепанный телефонный справочник и новенькую Библию. Все это на несколько дней поступало в мое полное распоряжение.
Почувствовав усталость, я прилег на продавленную кровать, ритмично поскрипывающую пружинами в такт дыханию, и забылся полудремой, как вдруг мои глаза раскрылись и меня словно подбросило: «Женщина-шаман!» Не отдавая себе полного отчета в том, что говорю, я воскликнул: «Как же я мог забыть?» Я хлопнул себя по лбу: «Думай!» Что рассказывал Сократус? Одно за другим, в памяти всплывали забытые воспоминания: он советовал мне найти кого-то на Гавайях, а еще упоминал какую-то школу в… Где же? В Японии! И что-то насчет сокровенной книги в пустыне… Он говорил о книге, в которой кроется цель жизни!
Мне очень хотелось найти эту школу и эту книгу, но сначала нужно было найти ту женщину.
Когда я понял это, мой живот расслабился, а боль сменилась возбуждением. Я едва сдерживался. Мой разум метался: что же он рассказывал об этой женщине? Она написала ему на каком-то бланке — на
Я схватил телефонный справочники открыл его на странице «Банки». Только в Гонолулу их оказалось целых двадцать два. «Ничего себе!» — пробормотал я. Сократус не сообщил мне ни имя, ни адрес, даже не описал ее внешность. У меня просто не было шансов. Задача казалась невыполнимой.
Внезапно я вновь испытал чувство предназначения. Нет, все это просто не может оказаться напрасным. Ведь я здесь! И я найду ее, хотя еще не знаю, как именно. Я посмотрел на часы: если поспешить, то еще можно успеть обойти несколько банков.
Но это Гавайи, а не Нью-Йорк, и люди здесь особенно не спешат. И что, собственно, мне делать, когда я приду в банк, — поднять вверх плакат: «Ищу особенную женщину»? Или шептать каждой женщине: «Я от Сократуса»? Да ведь она может и не знать, что я называл его Сократусом, — даже если она все еще работает в банке, если она вообще существует.
Я задумчиво уставился в окно, на кирпичную стену на противоположной стороне улицы. Пляж был всего в десяти кварталах. Сейчас я пообедаю, а потом поброжу по песку и подумаю, что делать дальше. Я добрался к океану только к закату и обнаружил, что солнце уже скрылось за холмами на другом конце острова. «Здорово, — усмехнувшись, подумал я. — Ты собираешься найти эту загадочную женщину, хотя не можешь даже поймать закат солнца».
Я растянулся на мягком песке, теплом по сравнению с вечерним воздухом, и смотрел на пальмы, склонившиеся надо мной. Наблюдая за тем, как легкий бриз колышет их зеленые ветви, я напряженно думал, безуспешно пытаясь изобрести какой-нибудь план.
На следующий день я проходил мимо редакции местной газеты — и меня осенило! Я вошел и быстро составил объявление, которое должно было выйти в колонке «Личные сообщения». Текст гласил: «Молодой мирный воин, друг Сократуса, разыскивает единомышленницу, работающую в банке. Нам нужно встретиться». Я добавил свой номер телефона в мотеле. Конечно, это была глупая идея, и шансы на успех
