Даже для древнего грека было утешением знать, что глаза его в смертный час закроет близкий человек («Илиада». Кн. XI, 452–453). Святитель Григорий Богослов, говоря о том, каких забот о себе он желал бы после смерти, вопрошает: «Кто положит перст на мои померкшие очи?» И, наконец, Сам Бог, убеждая в Вирсавии (у колодца клятвы) старого Иакова идти в Египет встретить Иосифа, говорил ему среди прочего:
Обычай этот выполняется неукоснительно и благоговейно и по сию пору. Однако он имеет, по мнению некоторых, и иные корни. Приходя в этот мир, человек открывает глаза. Созерцание красоты окружающего мира, постижение его премудрости — один из даров Божиих. Но не здесь, не в мире сем, родина человека. Его родина — на Небесах, у Господа. Покидая этот мир, человек закрывает глаза: теперь время постижения «жизни сей» окончено. Начинается время иной жизни, где другие законы. Где постижение является следствием не зрения очей, а зрения души. Там мы более не нуждаемся в земных глазах, и потому они как выполнившие свою функцию закрываются. Когда человек уже не может закрыть глаза сам, за него это делают живые…
Обычай омывать тело покойного известен еще со времен Гомера («Илиада». XVIII, 340–350, 353; XXIV, 580–582). Христианская Церковь, в отличие от Ветхозаветной (а иудеи покойников не омывали, более того, всякий, кто дотрагивался до покойного, до вечера считался нечистым), приняла этот обычай. Так, в Новом Завете упоминается об омовении христианами тела благочестивой ученицы Тавифы:
Новые одежды, надеваемые на покойного, символизируют, по словам святителя Иоанна Златоуста, «новую одежду нашего нетления». Ведь смерть означает рождение человека в Вечную жизнь. И, как всякий идущий на праздник, он должен быть и омыт, и облачен соответственно.
Как сообщает св. Симеон Солунский, в его время тела умерших архиереев и иереев омывали губками
Венчик символизирует собой венец, которым украшается умерший христианин как борец, с честью оставивший поле подвига, как воин, одержавший победу. На венчике находится изображение Господа нашего Иисуса Христа, Пречистой Богородицы и Иоанна Предтечи со словами Трисвятого. Этим показывается, что окончивший свое земное течение надеется получить венец по милосердию Триединого Бога и ходатайству Божией Матери и Предтечи Господня Иоанна.
Сложенные крестообразно на груди руки символизируют Животворящий Крест Господень. Это скрещенье рук почившего сродни скрещенью рук подходящих к Причастию. В Таинстве Причащения мы соединяемся с Распятым. Смерть — тоже своего рода таинство, таинство встречи с Распятым. И естественно почившему держать руки так же, как перед Причастием, то есть правая — на левой.
Есть свидетельства, что святые, чья кончина была тихой, мирной и спокойной, складывали руки подобающим образом сами. Так, святая Макрина перед смертью сама закрыла глаза, сомкнула уста и благоговейно скрестила на груди руки, а тело ее само, естественным образом приняло должное положение, так что не требовалось более ничьей помощи. То же известно и об исходе преподобного Николая Исповедника, игумена знаменитого Студийского монастыря, и преподобной Мелании († 439), а также святой императрицы Феодоры († 867), восстановившей почитание святых икон. Когда спустя годы были обретены мощи последней, руки ее так и оставались скрещенными.
За обряжением и последними заботами о теле умершего следует так называемое
Святитель Симеон Солунский поясняет, что тем самым мы свидетельствуем веру умершего во Христа и в то, что он отдал душу Жизнодавцу Христу. Если ушедший — монах, ему в руки влагают образ Того, Кого он возлюбил, то есть нашего Господа. Если же он иерей или архиерей, то ему в руки влагается Евангелие, которое читается во время отхода клирика и даже после его упокоения, если позволяет время. Этим мы хотим показать, что ушедший жил «по-евангельски». Святое Евангелие читается еще и для искупления и очищения умершего Божественным словом. Монахам вместо Евангелия читается Псалтирь.
По завершении церемонии прощания с покойным икона изымается из гроба и затем либо уносится близкими из храма, либо ставится к Распятию и остается там до сороковин.
Святитель Симеон Солунский учит, что возжигание лампад и свечей символизирует «непрестанный Божественный свет…». Зажженные свечи символизируют также путь нашего преставившегося собрата из тьмы земной жизни к истинному свету вечности.
Из наследия святых отцов и жизнеописаний святых нам известно, что во время выноса тела и препровождения его к могиле народ держал в руках зажженные свечи. В процессии, следовавшей за гробом св. Макрины, каждый шел с зажженной восковой свечой. Св. Симеон Метафраст в Житии святой Евсевии († 457) говорит, что верующие, «неся гроб покойной среди множества свечей и благоухания, шествовали через город».
«Около гроба, как бы около некоторой святыни, — пишет греческий богослов Н. Василиадис, — поставляются крестовидно подсвечники с возжженными светильниками. Все молящиеся имеют в руках горящие свечи, как в великие праздники. Как при больших торжествах, совершается обильное воскурение фимиама, причем всякое каждение начинается и оканчивается каждением тела мертвого, честь, которая обычно воздается иконе праздника, чествуемой святыне и предстоятелю церковного собрания».
Церковные песнопения влагают в уста почившего трогательные слова — просьбы молиться о нем: «Прошу всех и молю: непрестанно о мне молитися Христу Богу» (Погребение мирских человек. Стихира на славу при последнем целовании). «Молю всех знаемых и другов моих: братие мои возлюбленнии, не забывайте меня, егда поете Господа, но поминайте братство и молите Бога, да упокоит мя с праведными Господь» (Погребение священников. Тропарь перед Евангелием). Эти и множество других текстов, в которых почивший просит оставшихся на земле молиться о нем, — не плод воображения авторов молитвословий. Это свидетельство Предания, Опыта Церкви.
Как поэтично пишет Н. Василиадис, «Божественные истины, произносимые в мирной и склоняющей к размышлению тишине храма, когда готовый к погребению покойник лежит перед нами среди цветов, венков и благовоний, среди свечей, в мерцающем свете лампад, когда поются волнующие песнопения, созданные душами, черпавшими вдохновение из неиссякаемого источника, каковым является таинство смерти, наилучшим образом приготовляют нашу душу к встрече со Христом».
Для усопшего нет большего утешения, чем молитва о нем. Побыть подольше около любимого в обстановке, отрадной и утешительной для него, должно быть особенно желательно для искренне любящего и верующего человека. И религиозные песнопения не только позволяют выразить наше горе, но облекают
