Ну, может быть, она в чем-то была права. Он действительно не сердился и не бушевал. Вид у него в тот день был скорее страдальческий. Он испытывал муки и жгучую боль, но, наверное, все же не гнев и не ярость.
– Нам велено заново перепланировать все его встречи начиная с марта, – добавила тогда Шарлотта, и Винсенту захотелось разрыдаться от отчаяния.
– У меня нет времени, – коротко доложил он. – Через неделю я должен быть в Калифорнии.
– Что?! – От неожиданности она как стояла, так и села на стул возле двери. – Я и понятия не имела, что вам придется так скоро уехать.
– А ведь мне нужно всего несколько минут его времени! – горевал Винс. – Неужели я прошу так много?
Он собирался написать сенатору письмо. Это нужно было сделать давным-давно. Но и тут у Винса возникли сомнения: кто же станет серьезно воспринимать послание полуграмотного солдата?
– Но вы только начали набираться сил, – заметила Шарлотта. – Вам нужно еще много времени, чтобы окончательно выздороветь и быть готовым воевать.
– Шарлотта, как вы считаете, если я напишу письмо сенатору, он прочитает его?
Она часто заморгала, словно не совсем понимая, к чему он клонит:
– Возможно, у него не будет времени ознакомиться с вашим посланием лично, но кто-нибудь из помощников или секретарей обязательно его прочтет. И если там будет содержаться что-то важное, письмо обязательно направят непосредственно сенатору. Да, это вполне вероятно. – Она подалась вперед. – Винсент, разве вы не понимаете, что вы еще больны и слабы? Ну какой смысл так рано отправляться на войну? Рано!
– Нет, не рано, – упрямо произнес он. Винс чувствовал, что с каждым днем становится все крепче. – Если я задержусь у вас, то дело кончится тем, что я растолстею от вашей вкусной еды и просто не влезу в свою форму.
Но Шарлотта даже не улыбнулась, не оценив его жалкую попытку отшутиться. Она сидела на стуле и смотрела на Винса так, словно видела его впервые. Будто перед ней возник незнакомец. А он не знал, как на это реагировать и что ему сейчас делать.
– Вы поможете мне? – наконец спросил он. – Мне нужно написать сенатору письмо, но оно должно быть таким безупречным, чтобы сенатор прочитал его еще до того, как уедет.
Шарлотта молчала.
– Вы поможете мне написать его?
Но она в отчаянии лишь помотала головой:
– Винс, он уезжает послезавтра.
– Ну и что? Значит, это должно быть исключительное, идеальное письмо.
– Но как я смогу помочь вам, если вы даже не рассказываете мне, почему хотите встретиться с сенатором? – удивилась она.
Да, в этом заключались определенные трудности. Ничего не оставалось делать, как рассказать ей правду обо всем, что и как происходило там, на Тараве.
Но, конечно, не всю правду. Он ни за что в жизни не стал бы посвящать ее в кровавые подробности боев и должен сделать все так, чтобы эту часть письма она не увидела вовсе.
– На Тараве было совершено множество ошибок, – начал он, осторожно подбирая слова. – Серьезных ошибок, даже можно сказать, роковых. Я полагаю, что той информации, которая была передана офицерам, готовившим план вторжения на остров, оказалось недостаточно. То, что произошло там, можно назвать… настоящей резней, массовым убийством, Чарли. И вам это хорошо известно. Но в газетах все подали так, будто такой исход был неизбежен и мы в любом случае должны были понести такие страшные потери. Победа досталась чудовищной ценой, но лично я считаю, что добыть ее можно было бы, избежав такого количества жертв. Другими словами, резню можно было предотвратить.
Она напряглась и уже не могла оторваться от его рассказа. Винсу удалось завладеть вниманием Шарлотты на все сто процентов.
– Но как?
– Собрав недостающую информацию, – спокойно ответил он. – О состоянии берега, о приливах и отливах, о подводных укреплениях, а самое главное – исследовать тот самый проклятущий коралловый риф. От него было больше потерь, чем от мин, установленных японцами. – По выражению лица Шарлотты Винс догадался, что она не совсем поняла его последние слова, и поспешил пояснить: – Чарли, морские пехотинцы отправились к острову на лодках, совершенно не приспособленных для того, чтобы лавировать в рифах, и они там попросту начали застревать. Большинство лодок потеряло способность двигаться и стало удобной мишенью для японской артиллерии. Враг об этом и мечтать не смел! Целым взводам пришлось выйти из лодок и передвигаться по пояс, а то и по грудь в воде. Так мы шли примерно пятьсот футов до берега. У нас не было никакого прикрытия. Мы не знали, кому и как молиться. Мы почти что слышали, как хохочут японцы и косят наших бойцов одного за другим.
Шарлотта побледнела, и Винс понял, что, наверное, уже рассказывает ей лишнее.
– В Тихом океане остается несколько десятков островов, которые морской пехоте еще только предстоит отобрать у японцев, и на каждом нас ждет кровавый бой. И мы не можем, не имеем права повторять те же ошибки. Мы должны доставить своих воинов на место схватки целыми и невредимыми. И если у следующего по плану острова имеется такой же коралловый риф, как у Таравы, нужно заранее обложить его взрывчаткой и проделать в нем дыру прежде, чем посылать туда солдат. И вот что я придумал. Я сам отличный пловец, и уверен, что найдутся и другие парни, которые выросли на морском берегу и, так сказать, дружат с водой. Десять-двенадцать таких бойцов могли бы легко подплыть к острову и своими глазами увидеть все, что нужно, чтобы прояснить картину: контур берега, наличие укреплений и так далее. При этом мы захватили бы с собой взрывчатку. Я знаю, что есть и такая, которая срабатывает даже под водой. Мы обложили бы ею все препятствия, которые надо удалить, и стерли бы их с лица земли. При этом мы использовали бы маски и трубки, и японцы бы ничего даже не заподозрили.
